Эдди сразу перешел к делу:
– Ты делала аборт?
Она открыла было рот, но не смогла произнести ни слова. Тейт ответил за нее:
– Да.
Зи вздрогнула, будто ее изящное тело пронзила стрела. Нельсон нахмурился. Брови его сомкнулись. Джек и Дороти-Рей уставились на Эйвери в недоумении.
– Ты знал об этом? – спросил Эдди у Тейта.
– Да.
– И ты никому не сказал?
– Это касается только нас. – Тейт зло огрызнулся.
– Когда это было? – спросил Нельсон. – Недавно?
– Нет, перед катастрофой. Незадолго.
– Великолепно, – пробормотал Эдди. – Лучше не придумаешь. Черт вас побери!
– Как вы выражаетесь в присутствии моей жены, мистер Пэскел! – зарычал Нельсон.
– Извини, Нельсон, – выкрикнул тот, – но понимаешь ли ты, как это отразится на кампании Ратледжа, если это выйдет наружу?
– Понимаю. Но мы должны следить за собой. Что толку злобствовать сейчас. – Когда все успокоились, он произнес: – Как ты узнал об этом… аборте?
– Медсестра позвонила в штаб, чтобы поговорить с Тейтом, – рассказал Эдди. – Он уже ушел, и я взял трубку. Она сообщила, что Кэрол обратилась к ним с шестинедельной беременностью и просила сделать аборт.
Эйвери опустилась на валик дивана и сложила перед собой руки.
– Мы должны обсудить это при них? – Она кивнула на парочку из фирмы по связям с общественностью.
– Пусть уйдут. – Тейт кивнул на дверь.
– Минутку, – возразил Эдди. – Им нужно знать все, что происходит.
– Но не о нашей личной жизни.
– Обо всем, Тейт, – сказал Дерк, – вплоть до дезодоранта, которым ты пользуешься. И никаких сюрпризов. Особенно неприятных. Мы вам об этом сказали с самого начала.
Тейт готов был взорваться:
– Чем угрожала сестра?
– Что расскажет прессе.
– Или?
– Или мы заплатим ей.
– Шантаж, – сказал Ральф, позванивая мелочью уже на другой мотив. – Не очень оригинально.
– Но эффективно, – сказал Эдди резко. – Мое внимание это привлекло. Ты понимаешь, что, возможно, все погубила? – набросился он на Эйвери.
Эйвери, пойманной в ловушку собственным обманом, приходилось терпеть их обвинения. Другого выхода у нее не было. Ее не заботило, что думают о ней другие. Но при мысли о чувствах Тейта, считавшего себя обманутым, ей хотелось умереть.
Эдди прошел к стойке со спиртным и налил себе виски без содовой:
– Пожалуйста, ваши предложения.
– А что доктор?
– Сестра там больше не работает.
– Ага! – Ральф перестал звенеть монетами. – Почему?
– Я не знаю.
– Выясните.
Последняя реплика принадлежала Эйвери. Она встала. Она видела лишь один способ хоть как-то оправдать себя в глазах Тейта – это помочь ему выпутаться из тяжелой ситуации.
– Выясни, Эдди, почему она больше у него не работает. Может быть, он выгнал ее за профнепригодность.
– Он? Но доктор – женщина. Боже, ты даже этого не помнишь?
– Ты хочешь помочь или нет? – накинулась на него Эйвери, пытаясь как-то замять свою ошибку. – Если сестру уволили, то она не может выступать в качестве надежного свидетеля.
– В чем-то Кэрол права, – заметил Ральф, оглядывая суровые лица присутствующих.
– Ты заварила эту кашу, – сказал Эдди, надвигаясь на Эйвери. – Что ты теперь собираешься делать, нагло отрицать все?
– Да, – ответила она вызывающе.
Она почти услышала, как все усиленно заработали мозгами. Они всерьез обдумывали ее слова.
– А если у нее есть твоя история болезни?
– Данные можно фальсифицировать, особенно копии. Останется только мое свидетельство против ее свидетельства.
– Мы не можем лгать об этом, – сказал Тейт.
– Почему, черт возьми? – удивился Дерк.
Ральф рассмеялся:
– Ложь тоже составная часть кампании. Только лгать надо более уверенно, чем Рори Деккер. Вот и все.
– Если я стану сенатором, мне все равно придется смотреть в зеркало по утрам, – сердито сказал Тейт.
– Мне не придется лгать. И тебе тоже. Никто не узнает об аборте. – Эйвери повернулась лицом к Тейту и взяла его за руку. – Если мы объявим все это блефом, она отступится. Я почти уверена, что на местном телевидении ее не будут слушать, особенно если ее выгнали с работы.
Если «Кей-Текс», у которой самый высокий рейтинг, будет первой телевизионной станцией, на которую обратится медсестра, то Айриш Маккейб похоронит эту историю в самом зачатке. Если же к кому-нибудь другому…
Эйвери вдруг повернулась к Эдди:
– Она говорила, что кто-нибудь может подтвердить ее слова?
– Нет.
– Тогда ни один порядочный журналист не будет с этим связываться.
– Откуда ты знаешь? – спросил Джек с другого конца комнаты.
– Я смотрела «И вся президентская рать».
– Бульварные газетки напечатают это и без подтверждения.
– Возможно, – согласилась она. – Но им никто не поверит. Если мы достойно проигнорируем эту скандальную историю, читатели сочтут ее омерзительной ложью.
– А если это попадет к людям Деккера? Они разнесут это от Тексарканы до Браунсвиля.
– И что с того? Это грязная история. Кто поверит, что я на такое способна?
– Почему ты сделала это?
Этот вопрос задала Зи, ошеломленная, страдающая за своего сына. Эйвери нечего было ей ответить. Повернувшись к ней, она наконец произнесла:
– Извини, Зи, это касается только меня и Тейта. Так нужно было.
Зи передернуло от отвращения.
Эдди же не интересовался сентиментальной стороной проблемы. Он шагал по ковру:
– Боже, как был бы счастлив Деккер получить такой подарок. У него есть рьяные сторонники. Просто фанатики. Я с ужасом думаю, как они могли бы это раздуть. Изобразили бы Кэрол убийцей.
– Это будет выглядеть, будто он просто поливает меня грязью, – сказала Эйвери, – до тех пор, пока он не приведет неопровержимых доказательств, чего он сделать не сможет. Симпатии избирателей будут на нашей стороне.
Дерк и Ральф посмотрели друг на друга и одновременно пожали плечами.
Дерк сказал:
– Она привела важные доводы, Эдди. Когда будешь в следующий раз говорить с медсестрой, скажи, что это блеф. Возможно, действительно она пытается взять нас на пушку и сразу испугается.
