– Я лучше вернусь к Мэнди, – проговорил Тейт. – Ты идешь?
– Да, сию минуту.
Но ни он, ни она не двигались с места, продолжая стоять и смотреть друг на друга. Тишина в конюшне время от времени нарушалась лишь стуком подкованного копыта или фырканьем лошади. В полосах солнечного света, падавшего из окон, плясали пылинки. Неподвижный воздух был напоен приятным запахом сена, лошадей и кожи. И пронизан вожделением.
Эйвери вдруг стало тесно в одежде. Волосы казались слишком тяжелыми, кожа будто стала мала для тела. Ее неудержимо потянуло подойти к Тейту, обнять его, прижаться щекой к его груди и ощутить биение его сердца, как тогда, когда он проникал в нее. Ей так хотелось, чтобы он вновь устремился к ней со всей жаждой страсти, пусть даже ему было от нее нужно только кратковременное наслаждение.
В ней кипели желание и отчаяние одновременно, это сочетание было поистине непереносимо. Она отвела глаза и небрежно потрепала бархатную морду мерина. Тот оторвался от своей порции овса и стал ласково тыкаться ей в плечо.
– Странно.
Она опять взглянула на Тейта:
– Что странно?
– Раньше, стоило тебе оказаться поблизости, у него искры сыпались из ноздрей. Ты хотела, чтобы его продали на бойню. А теперь вы с ним лижетесь. Что случилось?
Она посмотрела прямо в серые глаза Тейта и мягко произнесла:
– Он научился мне доверять.
Он понял, это было несомненно. Выдержав ее долгий взгляд, он слегка поддел собаку носком ботинка:
– Пошли, Шеп. – И уже на ходу бросил ей через плечо: – Мэнди ждет.
36
– Ну, будь папиной умницей. – Тейт опустился перед дочкой на колени и крепко ее обнял. – Ты и оглянуться не успеешь, как я приеду и привезу тебе подарок.
Обычно при виде широкой улыбки Мэнди Эйвери поневоле начинала посмеиваться сама, но этим утром, в день отъезда Тейта, ей было не до веселья. Он поднялся:
– Позвони мне, если у нее будут срывы.
– Обязательно.
– Или рецидивы.
– Да.
– Я всем дал знать, что если будут звонить по поводу Мэнди, меня следует при любых обстоятельствах тут же позвать к телефону.
– Если что-то случится, я тут же позвоню.
Нетерпеливо ожидавший за рулем Джек посигналил. Рядом с ним, разговаривая по недавно установленному сотовому телефону, сидел Эдди.
– Теперь о другом, – сказал Тейт тем же доверительным тоном. – По твоему совету Эдди потребовал у медсестры неопровержимых доказательств того, что ты делала аборт. И как следует припугнул, дав понять, с чем ей предстоит столкнуться, вздумай она сунуться со своей историей к людям Деккера или в газеты. Затем он навел кое-какие справки. Как ты и предположила, ее выгнали с работы, и ей не больше нашего улыбалось впутывать врача в это дело. Эдди этим тоже воспользовался, пригрозив судебным преследованием. На время ее удалось застращать.
– Ой, Тейт, я так рада. Было бы ужасно, если бы это омрачило твою кампанию.
Он издал короткий смешок:
– Куда уж больше ее омрачать, дальше просто некуда.
– Не унывай. – Она положила ладонь ему на руку. – Результаты опросов еще не истина в последней инстанции, они в любой момент могут оказаться противоположными.
– Что-то они не торопятся так меняться, – мрачно заметил он. – Ноябрь уже на носу.
А до ноября его жизнь будет в опасности, о чем она даже не может его предупредить. В этой поездке она его не сопровождает, и некому будет высматривать высокого седого человека. Может быть, все-таки надо об этом упомянуть – пусть он хотя бы немного будет настороже.
– Тейт… – начала она.
Джек снова загудел.
– Мне пора. – Он наклонился и еще раз поцеловал Мэнди в щеку. – До свидания, Кэрол. – Ее он не поцеловал, не обнял, даже не удостоил взглядом, садясь в машину.
– Мама! Мама!
Похоже, Мэнди звала ее уже давно. Когда Эйвери наконец оторвала взгляд от поворота, за которым скрылась машина, и взглянула на девочку, у той было озадаченное выражение.
– Прости, милая. Что?
– Что это ты плачешь?
Эйвери смахнула слезы со щек и заставила себя широко улыбнуться:
– Мне взгрустнулось оттого, что папа уезжает. Но ты ведь тоже можешь составить мне компанию, пока его нет, правда?
Мэнди усиленно закивала, и они вместе вернулись в дом. Если на какое-то время она будет не в состоянии ничем помочь Тейту, по крайней мере она сделает все, что в ее силах, для его дочери.
Дни не шли, а ползли. Она почти все время проводила с Мэнди, но никаких занятий и развлечений, которые изобретала Эйвери, не хватало, чтобы занять бесконечные часы. Она не преувеличила, много недель назад сказав Тейту, что ей необходимо какое-то серьезное занятие. С другой стороны, ей недоставало побудительных мотивов, чтобы что-то делать, а не глядеть непрерывно в пространство, беспокоясь о нем.
Каждый вечер она смотрела выпуски новостей, с тревогой выискивая в попадавшей в кадр толпе Седого. Айриш был бы удивлен тем, что она не поехала с Тейтом, поэтому она позвонила ему по автомату из Кервиля и объяснила про неприятность с абортом.
– Его консультанты, прежде всего Эдди, полагают, что мне лучше оставаться в тени. Я стала парией.
– Даже для Ратледжа?
– До некоторой степени и для него. Он, как всегда, предупредителен, но и с его стороны определенно чувствуется холодок.
– Я слышал об экспертах вроде «Вейкли и Фостера». Якобы они дают команду, и Ратледж лает, так?
– Они дают команду, Тейт сперва на них огрызается, а потом лает.
– Хм-м, ладно, я скажу Вэну, чтобы он был начеку насчет того человека, который кажется тебе таким опасным.
– Я уверена, что он опасен. Пусть Вэн мне звонит, как только его заприметит.
– Если заприметит.
По всей видимости, этого не произошло, поскольку Вэн так и не позвонил. Во всех выпусках новостей «Кей-Текс» по меньшей мере один раз толпа попадала в объектив: Вэн давал ей понять, что Седой не терся среди тех, кто окружал Тейта во время встреч.
Впрочем, это почти не умерило волнения Эйвери. Ей хотелось находиться подле Тейта и самой удостовериться в том, что ему не грозит непосредственная опасность. По ночам ей представали страшные в своей явственности картины его гибели. Днем же, если она не была занята с Мэнди, беспокойно слонялась по дому.
– Мы все еще в миноре?
Эйвери подняла голову и увидела Нельсона, который неслышно вошел в гостиную.
