– Ты, верно, не забыл, как я сидел тут с гипсом. – Элсуорт поднял бокал, который он держал в своей большой красной руке.
– Я пью виски, – сказал он. – А ты?
– Меня только что угостили белым вином. Австрийским.
– Она, конечно, сказала, что его делает ее отец?
– Да, сказала.
– А что ее отец во времена империи был графом или еще кем-то, она тебе не говорила?
– Нет.
– Обожди, еще скажет. Для нее брак с хозяином гостиницы – это мезальянс. Правда, сейчас хозяин гостиницы содержит графа вместе с его виноградниками. У меня в холодильнике есть бутылка белого. Пойду принесу.
Элсуорт отправился на кухню.
Вероятно, он дружит с Хеггенером, но не с его женой, подумал Майкл, собак Элсуорта в снобизме не упрекнешь.
Майкл подошел к камину, где возле свадебной фотографии стояла карточка Нормы Элсуорт, теперь уже Калли, с двумя детьми. Она никогда не отличалась красотой, и годы не сделали Норму привлекательнее. На ее губах застыла неуверенная, робкая улыбка. Двое крепеньких мальчуганов пошли в отца. Слава Богу, подумал Майкл.
Элсуорт вернулся в гостиную с открытой бутылкой вина. Он налил Майклу:
– Ты переживешь, если оно не австрийское?
– Запросто. – Майкл выпил. – Недурно.
– Штат Нью-Йорк, – пояснил Элсуорт.
В гостиной появилась миссис Элсуорт – добрая полная женщина в переднике, раскрасневшаяся от кухонной жары.
– Майкл! – воскликнула она.
Минна обхватила его сильными руками и расцеловала. Жаль, подумал Майкл, что Норма не похожа ни на одного из родителей. Миссис Элсуорт отступила на шаг и оглядела гостя.
– Что же ты раньше не приезжал?
– Сам жалею, – ответил Майкл. – Ваш дом – просто чудо. И вы тоже.
– Ах ты старый льстец, – снисходительно сказала она и посмотрела вокруг. – Да, жить тут можно. Только все пора сдавать в утиль – и телевизор, и меня. – Она звонко рассмеялась.
– Ладно, поговорим за столом. Обед готов? – спросил Элсуорт.
Она удалилась на кухню, покачивая широкими бедрами, обтянутыми темной шерстяной юбкой.
– Выглядит она отлично, – сказал Майкл Элсуорту.
– Располнела немного, – заметил Элсуорт. – Питает слабость к собственной стряпне. Давай сядем.
Они прошли в соседнюю комнату. Массивный дубовый стол был накрыт на троих.
– Нас только трое? – спросил Майкл.
– Да.
– Мне кажется, ты ждал Норму…
– Она сказала, что сегодня прийти не сможет, – нейтральным тоном объяснил Элсуорт.
Возникла пауза. Майкл допил вино и поставил бокал на сервант.
– Ты сказал ей обо мне?
– Угу.
– Понятно.
– Женщины… – сказал Элсуорт. – Ты садись.
– Я видел на камине ее фотографию с двумя детьми, – произнес Майкл.
– Славные малыши.
– Норма не бросила лыжи?
Элсуорт покачал головой:
– Тут ее ждало еще одно разочарование. Перед первым большим соревнованием, на которое она имела шанс попасть, Норма повредила колено. Теперь катается с детьми.
– Она счастлива?
– Если бы она уехала из города и устроилась в другом месте, то могла бы стать более счастливой. Не думаю, что роль домашней хозяйки ее удовлетворяет. Но все же… – Он пожал мощными плечами. – Она свой выбор сделала. Теперь что говорить.
Минна Элсуорт внесла блюдо с дымящимся мясом и жареным картофелем. Больше никто о Норме не заговаривал.
После обеда включили телевизор. Играли профессионалы. Мужчины внимательно следили за матчем; когда рев трибун нарастал, Минна поднимала голову от шитья.
– Молодцы ребята, – сказал Элсуорт. – Но я не хотел бы играть сейчас.
Он увлекался футболом в школьные годы, а потом, не имея возможности продолжать учебу в колледже, начал работать и вскоре попал в армию.
– Разве это игра? Они же просто дерутся за кусок хлеба.
– Смотреть и то стыдно, – неожиданно сказала Минна. – Взрослые люди калечат друг друга, будто вся их жизнь зависит от того, удастся ли им отнять мяч у противника. В лыжном спорте победу и богатство отделяют от проигрыша и бедности сотые доли секунды. Мир и так полон конкуренции, зачем же взваливать на детей еще и этот груз? А к каким последствиям это приводит… Плакать хочется. Стоит ребенку спуститься с горы быстрее других и увидеть свою фотографию в местной газете, как он тут же начинает портиться. Говорю вам, слава Богу, что Норма тогда разбила колено.
Элсуорт выключил телевизор.
– Минна, – сердито сказал он, – дашь ты нам пару минут посидеть спокойно?
Она поднялась с кресла-качалки:
– Женщины для того и существуют, чтобы делать мужчин мягче. Я ложусь спать. Можете смотреть этот проклятый ящик, только звук приглушите. – Она подошла к Майклу и поцеловала его в лоб. – Спокойной ночи. Не забывай нас.
– Конечно, – сказал Майкл.
Она вышла, Элсуорт потянулся к ручке телевизора, но потом передумал.
– Черт с ним, – заявил он. – Завтра прочитаем в газете, кто победил. Хочешь виски?
– Нет, спасибо.
– Тогда и я не буду пить, – сказал Элсуорт. – Устроился хорошо?
– Прекрасно. Объясни, как австрийцы очутились в Грин-Холлоу?
– Насколько мне известно, – начал Элсуорт, – Хеггенер родился в богатой семье, у них была великолепная гостиница в Вене, но старик не жаловал Гитлера. Однажды он увидел на стене угрожающую надпись и еще до аншлюса перебрался сюда. Хеггенеру тогда исполнилось одиннадцать лет. Они вовремя вывезли капитал и остались при деньгах. Старик купил сеть маленьких гостиниц в Америке, и Хеггенер ее унаследовал. Судя по всему, после смерти отца он и сам не оплошал. Со своей женой он познакомился на приеме в австрийском посольстве, она служила машинисткой. Она, кажется, лет да двадцать моложе мужа, но все же, думаю, это лучше, чем работать.
– Почему он в больнице?
– У бедняги, – объяснил Элсуорт, – туберкулез. Какая-то новая форма, против которой пенициллин бессилен. Нам будет очень недоставать его, – грустно добавил Элсуорт. – Мистера Хеггенера в городе любят.
– А ее?
– Она и не стремится завоевать симпатии. – Элсуорт зевнул.
Майкл встал.
– Мне пора, – сказал он. – День был насыщенный. Если бы не ты, спать мне в кутузке.
Элсуорт усмехнулся и проводил Майкла до двери. Он посмотрел на небо, втянул носом воздух.
– Похоже, скоро выпадет снег. Как по расписанию. Спи спокойно, Майкл.
