— Это доктор Петтерсон, — представил Оливер своего друга.
— Здравствуйте, сэр, — поприветствовал Баннер.
Петтерсон ленивым жестом приподнял свой бокал.
— Извините, что не встаю, — сказал он. — По воскресеньям я редко встаю на ноги.
— Да, конечно, — согласился Баннер.
— Хотите поговорить с юношей наедине? — спросил Петтерсон. — Тогда я, наверное, смогу пошевелиться.
— Нет, — сказал Оливер. — Конечно, если мистер Баннер не станет возражать.
— Нисколько, — ответил Баннер. — Никаких секретов. Если что-то деликатное, так я совру.
Оливер усмехнулся.
— Хорошее начало. Хотите сигарету? — И он протянул Баннеру пачку. — Нет, спасибо.
Оливер взял себе сигарету, закурил и бросил пачку Петтерсону.
— Вы не из тех молодых людей, которые курят трубку, не так ли?
— Нет.
— Хорошо, — сказал Оливер. — Сколько вам лет?
— Двадцать, — ответил Баннер.
— Когда я слышу слово «двадцать», — вставил Петтерсон, — мне хочется схватиться за пистолет.
Оливер уставился на озеро. Люси неустанно гребла и лодка заметно увеличилась в размерах, красный свитер Тони стал ярче. — Скажите, — мистер Баннер, — спросил он. — Вы когда-нибудь болели?
— Простите его, юноша, — сказал Петтерсон. — Он из тех людей, которые никогда в жизни сами не болели, и считают болезнь признаком слабости.
— Он прав, — ответил Баннер. — Если бы я нанимал кого-то для общения со своим сыном, меня бы тоже интересовало здоровье этого человека. — Он повернулся к Оливеру. — Однажды был перелом ноги, — начал он. — Когда мне было девять лет поскользнулся играя в бары.
Оливер кивнул, молодой человек ему нравился все больше и больше.
— И все?
— Да все.
— Вы учитесь в колледже? — спросил Оливер.
— В Дармуте, — уточнил Баннер. — Надеюсь вы ничего против Дармута не имеете.
— К Дармуту я нейтрален, — сказал Оливер. — Где вы живете?
— В Бостоне, — ответил за него Петтерсон.
— Откуда ты знаешь? — Оливер удивленно посмотрел на Петтерсона.
— У меня хороший слух, — пояснил Петтерсон.
— Я и не знал, что так сразу выдаю себя, — ответил Баннер.
— Все в порядке, — успокоил его Петтерсон. — Акцент не режет слух. Просто бостонский.
— А почему вы не пошли в Гарвард? — спросил Оливер.
— Я думаю, что ты слишком далеко зашел, — сказал Петтерсон.
Баннер хихикнул. Ему казалось нравилось это интервью.
— Отец сказал, что мне лучше уехать подальше от дома, — сказал он. -Для моего же блага. У меня две сестры, я младший в семье, и отец считал, что на мою долю выпадет гораздо больше любви и внимания, чем следует. Он хочет научить меня, что мир вовсе не то место, где пять обожающих тебя женщин в любое время готовы броситься тебе на помощь.
— И что вы намереваетесь делать, когда закончите колледж? поинтересовался Оливер. Он явно симпатизировал юноше, но вовсе не собирался из-за этого пропустить информацию, которая могла бы влиять на способности молодого человека.
— Собираюсь работать в дипломатической службе, — сказал Баннер.
— Почему? — удивился Оливер.
— Путешествия, — объяснил Баннер. — Далекие страны. Начитался «Семь столпов мудрости» в шестнадцать лет.
— Сомневаюсь, что вас призовут на такие подвиги, — сказал Петтерсон, — как бы вам ни удалось выслужиться в департаменте.
— Конечно, не в этом все дело, — сказал Баннер. — У меня такое чувство, что что-то должно произойти в ближайшие несколько лет, и мне хочется быть в курсе происходящего. — И он самокритично засмеялся. -Трудно рассуждать о том, чему собираешься посвятить свою жизнь не становясь при этом напыщенным, правда? Я представляю себя сидящим в утреннем одеянии за столом собрания и говорящим: «Я отказываюсь отдавать Венесуэлу».
Оливер посмотрел на часы и решил перевести разговор на более практическую тему.
— Скажите, мистер Баннер, — сказал он, — вы занимаетесь спортом?
— Немного играю в теннис, плаваю, катаюсь на лыжах…
— Я хотел спросить, вы в какой-то команде? — уточнил Оливер.
— Нет.
— Хорошо, — прокомментировал Оливер. — Спортсмены так много занимаются собой, что никогда нельзя рассчитывать, что они проявят заботы о ком-то другом. А моему сыну нужна забота и много внимания…
— Знаю, — сказал Баннер. — Я видел его.
— О! — удивился Оливер. — Когда?
— Я здесь уже несколько дней, — ответил молодой человек. — Я был здесь большую часть лета. Моя сестра живет в полумиле отсюда, вниз по озеру.
— Вы сейчас живете у нее?
— Да.
— Почему вы согласились на эту работу? — внезапно задал вопрос Оливер.
Баннер улыбнулся.
— Причина обычная, — сказал он. — Да еще и провести все лето на свежем воздухе.
— Вы бедны?
Юноша пожал плечами.
— Отец пережил Депрессию, — ответил он. — Но все еще прихрамывает. Оливер и Петтерсон одновременно кивнули, вспомнив годы Депрессии.
— Вы любите детей, мистер Баннер? — спросил Оливер.
Молодой человек помедлил, будто ему пришлось тщательно продумать ответ.
— Как всех людей, — сказал он. — Есть дети, которых я бы с удовольствием замуровал в стену.
— И то правда, — согласился Оливер. — Но не думаю, что вам захочется замуровать Тони. Вы ведь знаете, что с ним?
— Кажется, мне кто-то говорил, что в прошлом году он перенес ревматизм, — сказал Баннер.
— Правильно, — подтвердил Оливер. — Это дало осложнение на зрение и сердце. Боюсь, ему еще долго нужно будет беречь себя. — И Оливер устремил взгляд на озеро. Лодка уже была совсем близко к берегу, Люси продолжала безостановочно грести. — Из-за этого, — продолжил Оливер, — ему пришлось пропустить целый год в школе, и проводить слишком много времени с матерью…
— Все мы слишком много времени проводили с матерью, — послышался голос Петтерсона. — И я тоже. — И с этими словами он допил свой бокал.
— Дело в том, что, — рассуждал Оливер, — надо дать ему возможность вести себя как нормальный ребенок, насколько это возможно, не перенапрягаясь. Он не должен напрягаться или уставать — но я не хочу, чтобы он чувствовал себя инвалидом. Следующие год-другой будут решающими и мне не хотелось бы, чтобы он рос с чувством страха и неудачи…
— Бедный мальчик, — тихо произнес Баннер, не сводя глаз с приближающейся к берегу лодки.
