Открытая записная книжка все еще лежала перед ним на стойке. Взглянув на нее, он увидел, что правая страница пуста, если не считать надписи в самом ее верху: «Возможные враги – личные».
Ему никогда не приходила в голову мысль о том, что у него могут быть личные враги. Совсем иное дело Махендорф, но даже и о нем Деймон забыл, не прошло и года. Память любит проделывать странные фокусы, а забвение часто является средством, при помощи которого разум защищает от душевной боли и от чувства сожаления об утраченных возможностях.
Личные враги. Теперь, заставив себя вспомнить, кто бы это мог быть, он записал два имени – Фрэнк Ейзнер и рядом в скобках – Мелани Дил.
Он встретился с Мелани Дил примерно полтора года назад. Она служила секретарем у театрального продюсера по фамилии Проктор и явилась в агентство с контрактами, подготовленными юристами Проктора. В контрактах шла речь о пьесе «Яблоко для Елены», написанной одним из клиентов Деймона. День клонился к вечеру, и Оливер Габриельсен с мисс Уолтон успели уйти домой. Да и Деймон, когда вошла девушка, уже натягивал пальто. Она была так молода. Лет двадцати двух – двадцати трех, решил Деймон, и очень красива. Мисс Дил была шатенкой. В ее великолепных густых волосах просвечивали и более светлые пряди, как будто девушка проводила долгие часы на пляже под жарким солнцем. Карие глаза загадочно мерцали, благодаря чему она выглядела неординарной. Казалось, мисс Дил готова в любую минуту рассмеяться над чьей-либо шуткой. Деймон видел ее один раз, когда вместе с Оливером пришел к Проктору обсудить предварительные условия контракта. Едва они вышли из офиса, Оливер сказал, присвистнув:
– Вот это да! Ты видел эту девицу? Вот в ком сидит бес!
– Ничего особенного, как мне показалось. А ее босс утверждает, что работает она классно.
– Роджер, – рассмеялся Оливер, – ты стареешь. Все то время, когда она находилась в кабинете, ее босс не мог оторвать от нее глаз. А когда мисс Дил поднялась со стула и направилась к себе, он ее просто раздел глазами. Он прикусил язык от вожделения, а вид у него был такой, будто он пребывает в летальной фазе нервного срыва. Возможно, мисс Дил действительно классно трудится в конторе, но держу пари, что в постели она еще лучше. Если искренне, то уже через пять минут пребывания в ее обществе я и сам оказался на грани.
– Я, видимо, действительно старею, как ты правильно заметил, – улыбнулся Деймон. – Я не увидел в ней ничего выдающегося.
Такой была девушка, появившаяся в агентстве Деймона в тот момент, когда он натягивал пальто, собираясь отправиться домой. Вспомнив слова Оливера и отчасти по старой привычке, с которой, как ему казалось, он давно покончил, порвав связь с иберийской дамой и перейдя к безупречной моногамии, Деймон посмотрел на нее с большим интересом, чем при первой встрече. Оливер имел основание разволноваться. Она воплощала саму похоть, своего рода похоть во плоти. «О нимфа, помяни мои грехи в своих святых молитвах», – вспомнил Деймон.
Заперев дверь офиса и спустившись вместе с девицей на лифте, Деймон сказал:
– По дороге домой я обычно захожу куда-нибудь выпить. Не желаете составить мне компанию?
Мисс Дил бросила на него понимающий, чуть насмешливый взгляд, ясно говорящий о том, что она знакома со всеми трюками, к которым прибегают мужчины.
– Было бы очень мило, мистер Деймон, – скромно потупившись, произнесла она. – Я так надеялась, что вы меня пригласите.
У нее был хрипловатый, весьма соответствующий внешности голос, и Деймон предположил, что она специально работает над его постановкой либо в театральной студии, либо с учителем пения.
В гостиной отеля «Алгонкин», куда он ее привел, хотя это и не было его излюбленным местом, выяснилось, что догадка оказалась верной.
– Я хотела, чтобы вы пригласили меня в бар потому, – сказана она, отпивая белое вино из бокала, – что мне надо было поговорить с вами о «Яблоке».
Он улыбнулся. Его насмешила ее уверенность в том, что идет беседа профессионалов. Известно, что во всем мире актеры никогда не произносят название пьесы полностью.
– Я не только секретарь, – продолжала мисс Дил, – и работаю у мистера Проктора, когда нахожусь в простое между спектаклями. – Она выпаливала все это короткими быстрыми очередями так, будто слова неукротимо, сами по себе слетали с ее губ.
– Значит, вам уже пришлось побывать на сцене?
– В нескольких пьесах. Не на Бродвее. Если говорить честно, то очень далеко от Бродвея. В летнем театре. В спектаклях Школы драматического искусства. – Судя по ее тону, она относилась к своим сценическим достижениям с изрядной долей иронии. – Обычный тернистый путь актрисы к звездам. Вам не доводилось меня видеть?
– Не думаю, – ответил Деймон. – Даже уверен, что не видел. Если бы вы хоть раз предстали передо мной на сцене, я бы вас непременно запомнил. – Он был слишком галантен для того, чтобы выразиться по-иному.
– Когда-нибудь таким, как я, воздвигнут монумент. С вечным огнем. Памятник неизвестной актрисе. – Мисс Дил рассмеялась, впрочем, без всякой горечи. – Последняя пьеса, в которой я играла, была поставлена в Гринич-Виллидже и называлась «Мужчина плюс мужчина».
– Я видел ее, – откликнулся Деймон, – но, если честно, ушел через десять минут после начала.
Он хорошо помнил тот вечер. Спектакль примерно столько и прожил. И на его премьере, оказавшейся одновременно закрытием, имели сомнительную честь побывать Деймон и Шейла. Он не стал говорить девушке, почему ушел тогда из театра.
– Ваш выход, видимо, был позже, – закончил он.
– Во втором акте, – пояснила девушка. – Но вы ничего не потеряли. У меня была большая сцена во втором акте. Никаких отзывов в прессе. Все театральные критики ушли в первом антракте. – Она добродушно рассмеялась и добавила: – Так же как мои папа и мама. Я бы и сама убежала, если бы не подписала контракт.
– Я помню тот вечер, – сказал Деймон.
В театр его пригласил продюсер – человек по имени Гилдер. Деймон не был с ним знаком и знал о нем понаслышке. Репутация у Гилдера была скверной: богатый -молодой человек из семьи, владевшей рудниками в Колорадо, – он оплатил постановку нескольких спектаклей, завершившихся полным провалом. Однако скверную репутацию он приобрел вовсе не по причине богатства или своей театральной деятельности. В свое время он был арестован за преступное нападение с целью убийства. Это произошло после того, как, познакомившись в баре с каким-то молодым человеком, он привел его к себе домой и там избил до полусмерти. На суде Гилдер утверждал, что парень полез к нему с гомосексуальными домогательствами и он, потеряв контроль над собой, ударил негодяя. Гилдер нанял ловких и очень дорогих адвокатов. Его оправдали, хотя многие участники процесса знали, что он, мягко говоря, имеет не только гомосексуальные наклонности, но и тягу к садизму.
В интервью газетам Гилдер поносил театральных продюсеров Нью-Йорка – всех подряд без всякого разбора – за их трусость, выбор материала и манеру постановки и заявлял, что отныне будет ставить пьесы без партнеров. Спектакль «Мужчина плюс мужчина» стал его первым независимым творением. Пьеса шла не на Бродвее, а в театре неподалеку от жилья Деймона, и поскольку в тот вечер ни Деймону, ни Шейле нечем было себя занять, они в последний момент решили воспользоваться пригласительными билетами скорее из любопытства, поскольку догадывались, что пьеса большого удовольствия им не доставит.
