— Мне пора. — Арчер направился к двери.
О'Нил поспешил за ним, проводил до лифта.
— Что случилось, Клем?
— Китти. Похоже, у нее начались роды. — Арчер нажал кнопку вызова кабины.
— О Боже, — выдохнул О'Нил. — Подожди. Я только возьму пальто и поеду с тобой.
— Спасибо, но в этом нет необходимости. Я справлюсь сам.
О'Нил замялся.
— Ты позвонишь мне, если тебе что-нибудь понадобится?
Арчер поднял на него глаза, и с его губ сорвалась фраза, о которой он потом долго сожалел:
— Что ты подразумеваешь под «что-нибудь»?
О'Нил отступил на шаг. Двери лифта разошлись, Арчер вошел в кабину, и двери захлопнулись, отсекая покрасневшее от стыда лицо О'Нила.
Глава 26
Он сидел в машине «скорой помощи», которая ехала в Верхний Манхэттен. Уже стемнело. Когда Арчер вернулся от О'Нила, Китти сказала, что ей стало получше, а кровотечение практически прекратилось. Врач, который не смог приехать сам, сказал Арчеру по телефону, что это скорее всего ложные схватки, и посоветовал не волновать Китти и дать ей таблетку снотворного. Но в шесть вечера кровотечение началось вновь, сопровождаемое регулярными схватками, правда, не очень сильными и не слишком частыми. Арчер вызвал машину «скорой помощи», вновь позвонил доктору (на месте его не было) и сообщил, что они едут в больницу и он хочет, чтобы через полчаса доктор осмотрел Китти.
В салоне царил сумрак, Китти лежала укутанная одеялами. Два здоровяка-санитара повязали ей голову шерстяным шарфом, и когда машина проезжала мимо очередного фонаря, в темноте появлялось бледное пятно лица Китти. Арчеру вспомнился маленький щенок, который жил у него, когда ему было десять лет. Мать Клемента, фанатичка чистоты, не делала различий между маленькими мальчиками и щенками, потому мыла щенка в ванне, а потом заворачивала в полотенца и старое одеяло, так что наружу торчала только мордочка со следами мыльной пены, и клала в кресло, чтобы он высох. Щенок, вспомнил Арчер, летом заболел чумкой, и его пришлось убить.
— Знаешь, Клемент, — сонно проговорила Китти (таблетка еще действовала), — напрасно мы едем в больницу. Я прекрасно себя чувствую. Честное слово. И не следовало нам вызывать «скорую помощь». Она стоит дорого, и есть много других способов потратить деньги.
— Как ты себя чувствуешь, Китти?
— Отлично. Правда. Только я какая-то сонная, хотя спать мне не хочется. Клемент…
— Что?
— Мы проезжаем на красный свет?
— Да.
— Здорово. Я знаю, что тебе всегда хотелось проехать на красный свет. Ты очень нетерпеливый. — Она хохотнула. — Когда ведешь машину, всегда норовишь проскочить или тронуться с места на желтый. Не можешь дождаться, пока вспыхнет зеленый. Ты пообедал?
— Еще нет.
— Ты можешь пообедать в больнице. Даже чего-нибудь выпить. Это очень современная больница. Я спрашивала. Они могут предложить тебе мартини. Хочешь выпить мартини?
— Думаю, я не устою перед искушением заказать больничному бармену мартини, — ответил Арчер.
Китти дернулась под одеялами, закрыла глаза, от боли у нее перекосило рот. Схватка продолжалась около минуты. Потом Китти вновь открыла глаза.
— Оттого, что меня везут в машине «скорой помощи», я чувствую себя такой важной. Как во время войны сокращенно называли больших шишек?
— ОВП, — ответил Арчер. — Очень важные персоны.
— ОВП Китти Арчер, — пробормотала Китти. — Проезжает на красный свет. — Она замолчала, и Арчер даже подумал, что Китти вновь уснула. — Клемент.
— Что?
— Дождь все идет?
— Нет. На улице похолодало.
— Ты когда-нибудь ездил в «скорой помощи»?
— Нет.
— ОВП. Ты ведь не волнуешься?
— Разумеется, нет.
— Для волнений нет никаких оснований. Многие женщины проходят через это на шестом месяце. Немного крови, несколько схваток. Просто предупреждение, подготовка к главному. Не надо тебе волноваться.
— Я и не волнуюсь.
— Сейчас я рожать не собираюсь, знаешь ли. Я в этом абсолютно уверена.
— Конечно.
— И это будет мальчик. Я тебе говорила?
— Да.
— Ты всегда хотел сына. Никогда не говорил, но я знала. С сыном мы начнем новую жизнь. Ты бы хотел переехать за город? Купить домик среди полей, по которым он мог бы бегать, не боясь угодить под машину. Я думаю, нам пора уезжать отсюда.
— Да, — кивнул Арчер.
— Нью-Йорк… Нью-Йорк — милый город, но нам он уже поднадоел, не так ли?
— Китти, дорогая, почему бы тебе не поспать? Тогда ты проснешься уже в…
— На какой мы улице, Клемент?
Арчер выглянул в окно над головой Китти.
— На Шестьдесят седьмой.
— Мы очень медленно едем. Дорога такая длинная. — Лицо Китти вновь перекосила гримаса боли, тело дернулось под одеялами. Она глубоко вдохнула, опять открыла глаза.
— Не смотри на меня, Клемент. Пожалуйста. Не смотри, когда это случается.
— Я ничего не видел, — ответил Арчер.
Какое-то время они ехали молча. Водитель не включал сирену, так что они слышали лишь шуршание шин по асфальту да скрип откидного сиденья, на котором устроился Арчер.
— Знаешь, чего бы я хотела, Клемент?
— Чего?
— Чтобы Джейн вышла замуж и поселилась рядом с нами. Тоже в загородном доме. Вышла замуж за хорошего человека, который понравился бы нам. И мы вновь стали бы друзьями. Я не уделяла ей достаточно времени, а ведь могла бы…
Арчер закрыл глаза. К его приезду Джейн уже ушла, и за весь день ее имя не упоминалось ни разу.
— Я отослала ее… Ты не возражаешь, Клемент?
— Разумеется, нет.
— Ты понимаешь, не так ли? — В голосе Китти слышалась мольба. — Это касается только нас двоих. Я… я не хотела, чтобы мы… разделились… в такой момент. Это… очень похоже на то время, когда мы были молодыми… когда ты повез меня в больницу с Джейн… Какой у нас тогда был автомобиль?
— «Эссекс», — ответил Арчер. — «Эссекс» двадцать восьмого года.
— Тогда все получилось очень даже хорошо, — прошептала Китти. — Родила я легко… И семьи еще не было… только ты и я. Вот я и отослала Джейн. Я суеверная, дорогой?
Арчер заставил себя улыбнуться.
— Да, дорогая.
— Только ты и я, — повторила Китти. — Обивка в «эссексе» была из шотландки. В нем пахло яблоками, потому что неделей раньше мы привезли от моей мамы корзину яблок. — Она приподняла голову, огляделась. — Машина «скорой помощи» выпуска 1950 года, мчащаяся в Верхний Манхэттен. Я доставляю тебе столько хлопот, ужасно много хлопот.
