— Нет, благодарю. — Меню вызвало у Арчера улыбку.
— Слушай, — вновь донесся с кухни голос Френсис, — пару дней назад я видела твою дочь. В «Рубан Блу». С Домом. Она выглядела божественно. Эта девочка — настоящая акула.
— Правда? — Арчер не мог понять, осуждают его дочь или хвалят.
— Мужчин она будет пожирать десятками, попомни мое слово.
Френсис замолчала, из кухни доносилось только звяканье стаканов, которые она ставила в раковину. Арчер воспользовался паузой, чтобы с любопытством оглядеть комнату. Занавески в красно-белую полоску на окнах. Над камином — абстрактная картина, уродливая, настоящая и дорогая. Во всю стену, прямо чудеса, — стеллажи с книгами. «Когда она успевает читать?» — удивился Арчер. Он присмотрелся повнимательнее. Много современных романов, одна полка целиком отдана поэзии. Добсон, Донне, Бодлер, Элиот, Оден. О чем сие должно говорить ему? Или тому недотепе, которому хотелось встретиться с Френсис в четверг? На кофейном столике аккуратной стопкой лежали журналы. Сверху — литературный, отдававший предпочтение писателям-коммунистам. Арчер наклонился, прочитал фамилии авторов этого номера. Две узнал. Известные леваки. Арчер отпрянул от журнала, недовольный собой. Большой любитель книг, раньше, приходя в гости, он всегда с любопытством смотрел, что читают хозяева. Теперь же ему казалось, что он смотрит на книжные полки глазами потенциального доносчика. «Наверное, — предположил он, — в доме друзей мне уже не взять в руки книгу без всякой задней мысли. Какое уж тут удовольствие, если во всем ищешь тайный умысел. И вину ощущаешь не за содеянное, а лишь за намерение что-то совершить». Во всем, что касалось гостеприимства, Арчер придерживался старомодных взглядов и не мог не чувствовать, что судить хозяина в его собственном доме есть предательство дружбы. Даже интересно, думал он, каким образом детективы находят общий язык со своей совестью после дня плодотворной работы.
Френсис вернулась с высоким стаканом в руке.
— Что это? — спросил Арчер.
— Шоколадное молоко, — ответила Френсис. — Я на нем помешана. Лучший напиток после бурной ночи. Хочешь попробовать?
— Господи, да нет же. Последняя бурная ночь была у меня году в сороковом.
— Счастливчик. — Френсис села на диван, подсунув под себя ногу, пригубила шоколадное молоко. — Божественно.
Сегодня она решила сыграть девочку, подумал Арчер. И это удается ей безо всякого напряжения.
— Клемент, дорогой. — Френсис смотрела на него поверх стакана. — Я уверена, ты спрашиваешь себя, зачем я затащила тебя сюда.
— Ну…
— Я давно уже собиралась пригласить вас к себе, — прервала его Френсис. — Тебя и твою жену. На маленькую вечеринку. А твою дочь приглашать не стала бы. — Она широко улыбнулась. Арчеру не нравилась привычка Френсис то и дело облизывать нижнюю губу. — После того вечера — никогда. Незачем приглашать к себе конкуренток. В этом городе и так приходится бороться за выживание. Дом обхаживал твою дочь со всех сторон.
— Правда? — Известие это Арчера не порадовало.
— Ты же знаешь Дома. Он никому не причиняет вреда… кроме женщин. — Она вновь широко улыбнулась. Арчеру тоже удалось выдавить из себя улыбку, но ему очень хотелось, чтобы Френсис сменила тему. — На меня он даже не взглянул. А ведь мы долго были друзьями. Хотя, по правде говоря, на мой вкус, Дом не вышел ростом.
Арчеру вспомнилось, что какое-то время Дом и Френсис всюду появлялись вместе. Но с кем только Барбанте не появлялся. Нравилось ему менять женщин. И Френсис, Арчер это знал, крутила романы с разными мужчинами. Но называть ее распутной не стоило. Скорее она не могла усидеть на одном месте. Влюблялась, не желала ничего скрывать, выставляла свою любовь напоказ, буквально прилипала к мужчине, но по прошествии определенного временного интервала внезапно обнаруживала в нем существенный изъян, бросала его, обычно при большом стечении народа, и уходила к следующему. Так что на каждой вечеринке, куда приглашали Френсис, трое или четверо мужчин с опаской поглядывали на нее, стараясь не попадаться ей на глаза. Язычок у нее был острый, и ее любовникам приходилось долго зализывать нанесенные ею раны.
— В более упорядоченном обществе, — добавила Френсис, — таких, как Барбанте, нанимают на ночь, а ранним утром отправляют домой, чтобы служанка не прознала про шалости хозяйки.
— Ну зачем так, Френсис. — Арчеру стало как-то не по себе. — Барбанте — мой друг.
— И мой тоже, — весело ответила Френсис. — В его присутствии я говорю то же самое. Ему нравится. Он думает, что это комплимент.
— Френсис, ты начала говорить… — Арчеру ужасно хотелось сменить тему.
— Да, конечно. — Она глотнула шоколадного молока. — Клемент, боюсь, я сообщу тебе ужасные новости. И я хочу, чтобы ты узнал об этом заранее, до того…
Опять зазвонил телефон.
— О черт. — Френсис поставила стакан на кофейный столик. — Пора менять номер. — Она поднялась и прошла к телефону, по пути погладив Арчера по щеке. — Матеруэлл слушает, — нетерпеливо бросила она в трубку. — Да, да. — Интонации вдруг изменились. Френсис непроизвольно бросила взгляд на Арчера. Он, конечно, понял, что ему уже не рады, что он лишний, Френсис не хочет, чтобы кто-то слышал этот разговор. Арчер даже подумал, а не уйти ли ему в туалет.
— Да, — повторила Френсис. — С этим все ясно. Послушай… ты сейчас где? Перезвони мне. Через полчаса. Хорошо. — Она положила трубку и вернулась на диван. — Извини. — Арчер всмотрелся в ее лицо, но не увидел ничего интересного.
— Ты сказала, что у тебя плохие новости, — напомнил он.
— Да, — кивнула Френсис. — Но, с другой стороны, может, я слишком эгоистична. Может, для тебя они не такие уж и плохие.
— Что случилось, Френсис?
— Я хочу уйти из программы. — Она пристально всматривалась в него, склонив голову набок. Солнечный луч коснулся ее щеки, подсветил волосы. Выглядела она совсем юной, прямо-таки утренняя заря. — Я разбила тебе сердце?
Арчер вздохнул. Слова Френсис вызвали разные чувства. Разные и противоречивые. Раскладывать их по полочкам не хотелось. Но и облегчения он не чувствовал.
— Почему, Френсис?
— Мне предложили главную роль в пьесе, — ответила она. — Прекрасную роль. Ставит пьесу Коули, и ему ужасно хочется заполучить меня. Я никак не могу в это поверить. — Она засмеялась, и вновь в смехе проскользнули истерические нотки. — В конце третьего акта я должна сойти с ума.
Вслушиваясь в ее смех, Арчер понимал, почему режиссер остановил свой выбор именно на ней.
— Это тот шанс, которого я ждала все годы после окончания войны, — с жаром продолжала Френсис. — Я не могу его упустить, хотя мне это будет стоить больших денег. Мне придется уйти с радио, но я думаю, овчинка стоит выделки.
— И когда ты должна уйти? — спросил Арчер, испытывая чувство вины за то, что удача, по крайней мере в этот день, на его стороне.
