— Я ни в чем не участвовал, — ответил Арчер, сам не очень-то веря своим словам. — Я его знал. Он у меня работал. У нас сложились дружеские отношения. Я заглянул к нему домой. Вот и все. У меня нет никакого желания вступать в дискуссию с миссис Покорны. — Он махнул рукой проезжавшему такси.
Машина остановилась, Арчер открыл дверцу и сел. Репортер наклонился к открытой дверце.
— Хотя бы короткое заявление, мистер Арчер. Несколько слов…
Арчер начал закрывать дверцу, и репортер подался назад, укоризненно качая головой: что за люди, упускают возможность обратиться к широкой общественности с первых полос газет.
Войдя в спальню, Арчер сразу заметил, что Китти чем-то встревожена, и мысленно помолился о том, чтобы она отложила решение этих, безусловно, насущных проблем до утра. Он снял пиджак, бросил его на ковер, плюхнулся в кресло, всем своим видом показывая, что безумно устал, в надежде, что Китти пожалеет его и сегодня вечером оставит в покое.
Но у Китти были другие планы. Она даже не подняла головы и не посмотрела на Арчера, надписывая очередной конверт.
— Я выписала множество чеков. Если ты их подпишешь и разложишь по конвертам, я все отправлю утренней почтой.
— Хорошо. — Арчер медленно потер лысину.
— Я просматривала корешки чеков, — продолжила Китти, — и обнаружила некоторые странности.
— Правда?
— Вроде бы ты говорил мне, что мы должны экономить.
— Разумеется, должны. Ты возражаешь?
— Я согласна. Абсолютно с тобой согласна, — затараторила Китти. Арчер уже знал, что сие означает: Китти в чем-то его подозревает и начинает злиться. — Я сократила наши расходы. Несколько месяцев не покупаю одежду ни себе, ни Джейн. Я сменила магазин, потому что у Кучитти фунт сливочного масла стоит на пять центов дороже, чем везде.
— Это прекрасно. — Арчер еще не понимал, к чему клонит Китти. — Каждый месяц получается приличная экономия. Три, а может, четыре доллара.
— Три, а может, четыре доллара, — повторила Китти. — Я рада, что ты ценишь мои усилия.
— Пожалуйста, Китти… — Арчер встал, начал снимать галстук. — Не могли бы мы поговорить об этом в другое время? Я ужасно устал.
— Я не хочу говорить об этом в другое время. Счета я заполняла сегодня вечером и поговорить хочу сегодня же вечером.
Арчер прошел к стенному шкафу, повесил пиджак и галстук. Из шкафа пахло хорошим табаком и кедром. Арчеру тут же вспомнилась удушливая влажность ванной Покорны.
— А вот тебя в эти дни деньги особо не волнуют, — не унималась Китти. — Ты ими просто соришь.
Арчер закрыл дверцы шкафа, посмотрел на свое отражение в зеркале над комодом. Лицо усталое, длинные морщины у уголков рта, мешки под глазами, словно ему давно уже не удавалось хорошо выспаться. Раздраженный увиденным, он повернулся к Китти:
— В чем дело, дорогая?
Китти схватилась за чековую книжку.
— Чек номер тридцать пять. Вудроу Бурку триста долларов. Ты это помнишь?
Арчер вздохнул, вернулся к креслу, сел, вытянул ноги.
— Помню.
— Вздыхать обязательно? — Голос Китти гневно завибрировал.
— Нет. Извини.
— Почему ты дал Вудроу Бурку триста долларов?
— Он меня попросил. У него нет работы. Возникли проблемы.
— Безработных сейчас великое множество. Ты каждому собираешься давать по триста долларов?
— Послушай, Китти…
— Чек номер сорок семь. Элис Уэллер. Сто долларов. Полагаю, она тоже без работы?
— Фактически да.
— Фактически, — повторила Китти.
Как же она умеет завести собеседника, подумал Арчер.
— Это большая женщина с дурным вкусом. А я экономлю по пять центов на фунте сливочного масла!
Арчер холодно смотрел на Китти. Ну почему ей совершенно несвойственно милосердие? Время от времени Китти попадала вожжа под хвост, но только когда она злилась. Потом она раскаивалась в том, что в запале выплескивала на Арчера, и просила мужа как можно скорее забыть ее слова.
— Китти, это мои дела. Я не хочу говорить об этом сегодня. Но я тебе все расскажу как-нибудь в другой раз.
Китти продолжала листать чековую книжку.
— Двести долларов сегодня утром. Получены наличными. Деньги при тебе?
— Нет.
— Полагаю, ты одолжил их какому-нибудь безработному?
— Да.
— Полагаю, это тоже твои дела?
— Да, — бесстрастно ответил Арчер. — Мои.
— А когда у нас на счете не останется ни цента, как в тот день, когда мы приехали в Нью-Йорк, это будут твои дела или мои тоже? — спросила Китти.
— Китти, дорогая, — голос Арчера переполняла безмерная усталость, — почему бы нам не лечь спать? У меня был ужасный день, и я просто не могу говорить. Завтра…
— Я хочу знать, что происходит, — отрезала Китти. — Ты швыряешься деньгами, как пьяный матрос. Знаю, я говорила тебе, что ты не обязан мне все рассказывать… но это просто невыносимо. Всякий раз, когда я говорю с тобой или задаю тебе вопрос, ты, я это вижу, пытаешься уйти от разговора… В последний месяц у меня появилось ощущение, что мы вообще не женаты. И не мотай головой. Это правда! — взвизгнула Китти. — Не пытайся отрицать. У нас больше нет семьи. Ты выставил меня из своей жизни. Лучше б я не собиралась рожать! Я не хотела второго ребенка! Хотел ты, не я, и вот что из этого получается…
Арчер поднялся, подошел к кровати. Сел, обнял Китти. Она не плакала. Яростно отпрянула от него.
— Послушай, Китти, я дал двести долларов Манфреду Покорны, пытаясь спасти его жизнь. Слушай внимательно, дорогая. Придя к нему домой сегодня вечером, я нашел его мертвым.
Китти замерла, потом медленно повернулась к Арчеру, ее глаза широко раскрылись.
— Что? — наконец выдохнула она.
— Он покончил с собой. Пока мы обедали. Пока я шел через город к его дому. Я не стал брать такси, потому что выдался очень хороший вечер. — Даже слова причиняли боль.
Китти внезапно обхватила его шею и крепко прижала мужа к себе.
— Извини, — зашептала она. — Дорогой, извини.
Арчер поцеловал ее в щеку.
— Я бы не хотел говорить об этом сегодня. Если ты не возражаешь.
— Разумеется, нет. — Китти начало трясти.
Арчер мягко расцепил ее руки.
— Забирайся под одеяло. Ты замерзла. Попытайся уснуть.
Китти кивнула, в ее глазах застыл испуг. Арчер укрыл ее, подоткнул одеяло по бокам. Она продолжала дрожать. Арчер собрал счета, аннулированные чеки, конверты, надписанные детским почерком Китти, и сложил на ее столике. Потом наклонился, поцеловал жену в лоб.
