– Я, пока в театре работать не начала,
тоже так считала. Дескать, эка ерунда, почмокала губами и дело с концом. Только
потом поняла, настоящий актер ничего не изображает, он на сцене живет,
перевоплощается в героя, начинает существовать в параллельной реальности,
целиком погружается в роль. Из этого состояния его выбивать нельзя. Тебе в
училище о таком не рассказывали?
– Нет, – быстро ответила я.
– Конечно, – продолжала
Алиса, – есть и реквизитные штуки, ну, допустим, стол накрыт, посередине
огромное блюдо с кабаном. Ясное дело, дикая свинья фальшивая, настоящих не
напасешься, но остальное-то на тарелках, допустим, хлеб, овощи, настоящие.
Актеру так легче, потом Валерий Арнольский
требует как можно больше достоверных деталей. Вот, к примеру, в пьесе «Любовь и
сон» на диване должна лежать живая кошка. Каким образом заставить животное все
действие провести на одном месте, наш главреж не задумывается. Париться по
этому поводу моя задача, поэтому водичка подлинная в чашке, а Тина, в общем-то,
права была, когда про дерьмо орала.
Но, с другой стороны, Бурская людям много чего
хорошего сделала. Кто помог Косте, монтировщику декораций, когда у него дочь
заболела? Тина. Договорилась с кем надо, и девочку в лучшей клинике бесплатно
прооперировали. Опять же Нюсю буфетчицу она пожалела, когда та невесть от кого
родила, полное приданое младенцу купила – от коляски до пеленок.
Деньги она спокойно в долг давала всем, кто ни
попросит, и особо на отдаче не настаивала, типа вернешь, когда будут. Конечно,
актриски кривились, когда Тине очередная главная роль доставалась, в
особенности Ника" и Сонька косорылились, шипели по углам: «Бесталанная
она». Только не правда это, Тина хорошая профессионалка, и потом, если твой
муж, так сказать, генеральный спонсор, неужели в массовке стоять? Кстати, в
отличие от Щепкиной Бурская отказывалась играть Джульетту, спокойно поясняла:
«Мне не тринадцать лет, пусть молодые это играют». Вот Сонька вечно молодится
да изображает нимфеток, не понимает, что смешна! Из-за чего она в тебя щеткой
пульнула? Так и не понимаешь? – вернулась к старой теме Алиса.
– Не знаю! Я хотела пудру растушевать,
сказала:
«Тут комочки в морщинки забились», а она
взбесилась, – недоуменно развела я руками.
Алиса схватилась за щеки.
– Комочки в морщинки! Bay, Лампа, ты с
ума сошла! У Щепкиной личико пятнадцатилетней барышни, свежее, нежное,
абсолютно гладкое!
Я захлопала глазами.
– Вовсе нет! Щеки ее покрывает «сеточка»,
у глаз глубокие «гусиные лапки».
– Дура ты, – ласково отозвалась
Алиса, – ясное дело, Сонька старая обезьяна, сколько ей лет на самом деле
– тайна, покрытая мраком. Она-то каждый раз разные цифры называет от двадцати
до тридцати пяти. Мадам Щепкина, кстати, она к тому Щепкину никакого отношения
не имеет, тратит безумные деньги на «морду лица»: ботокс, подтяжки, шлифовки,
коллагеновые инъекции… Хочет юной девушкой выглядеть, но получается плохо. Ты
ее в самое больное место уколола! Комочки в морщинках! Удивительно, что жива
осталась. Да уж, нажила ты себе врага!
– Глупо получилось, – пригорюнилась
я.
– Язык за кулисами прикуси, –
деловито сказала Алиса, – много не болтай, больше слушай, улыбайся и сыпь
комплиментами, упаси бог, кому-то правду сказать: «Вы, дорогая, сегодня плохо
выглядите, мешки под глазами, щеки на груди лежат».
– Мне такое и в голову не придет!
– Да? А про комочки взбрело.
– Случайно.
– Вот и постарайся больше подобных ляпов
не допускать.
– Конечно, конечно, скажи, а почему ты
считаешь, что именно Жанна отравила Тину?
– А кто еще? – вытаращилась
Алиса. – Врагов у Бурской не было, так, сплетничали потихоньку,
обсюсюкивали ее новую шубу или серьги, но ненависти на нее не держали. Вот Нику
Оболенскую или Соньку охотники придавить бы нашлись, те жуткие стервы.
Только у Жанны достойный повод был!
– Какой? – безнадежно
поинтересовалась я, уже зная ответ.
– У Тины ухажер имелся, – пояснила
Алиса, – а Жанна его отбить надумала, что еще раз о ее дурости говорит!
Небось не получилось по-хорошему Павлика заполучить, вот и насыпала сопернице
яду. Жизнь – покруче театра будет! Она Бурскую отравила, а потом решила
спектакль разыграть, позвонила мне утром, в восемь…
– Кто? – подскочила я.
– Кулакова, – пожала плечами
Алиса, – на мобильный звякнула сегодня и, словно ничего не случилось,
заявляет: «Скажи, Алисик, где ты бронзовую лампу на днях купила? Мне такую же
охота!»
Алиса, остолбеневшая от подобной наглости,
воскликнула:
– Жанна, ты где?
– В раю, – захихикала девица, –
в самом настоящем!
– Тебя ищут!
– Меня? Кто?
– Все! – заорала Алиса. –
Милиция для начала.
Кулакова старательно изобразила испуг:
– Что? Менты? Да почему?!
И тут Алису понесло, минут пять она
безостановочно орала в трубку и закончила тираду визгом:
– Ты убила Тину.
– Нет, – прошептала Жанна, –
ей-богу, не я!
– А кто? – зло спросила Алиса.
– Ну.., не я!
– Не смеши, кто горничную играл?
В трубке послышался тихий плач.
– Не виновата я.
– Хватит, – оборвала убийцу
Алиса, – лучше не неси чушь.
– Это не я.
– Тебя все видели!
– Это была не я!
– Ой, прекрати, хочешь сказать, что на
сцене вместо тебя шуровала некая таинственная особа?
– Нет, то есть да, вернее, нет, –
замямлила Жанна.
– Лучше никому более этого не
повторяй, – прошипела Алиса, – не позорься!
– Что мне делать? – в голос зарыдала
Жанна.
– Не знаю, – честно ответила
реквизитор, – тебя по всему городу ищут.
Кулакова швырнула трубку.
– Вот она какая, – возмущалась
сейчас Алиса, – наглая, как танк, специально мне звякнула, чтобы
разведать, что о ней в театре говорят. Смылась Кулакова, спряталась, на дно
ушла, не найти ее теперь.
