– Верно.
Я улыбнулась:
– Сейчас я улажу ситуацию. Ты спокойно
засыпай, а я позвоню на «Мосфильм», найду координаты этого или этой Саши и
скажу: «Жанна Кулакова попала в аварию, но завтра непременно приедет!»
Актриса затряслась еще сильней.
– Давай ложись, – велела я, – и
Ириску бери, она тоже вся дергается, небось простыла.
– Нет, – промямлила Жанна, идя в
гостиную, – она чешется!
– Давно?
– Ну… Я Ириску получила неделю назад, она
еще крошка.
– Наверное, у нее блохи.
– Нет, ее брали в дорогом
питомнике, – вяло возразила Жанна, – заводчица сказала, что все йорки
до полугода обязательно чешутся.
Уложив осунувшуюся от переживаний Жанну на диван,
я плотно задернула шторы.
– Разбуди меня в четыре, –
прозвучало из-под одеяла, – на спектакль надо.
– Будет сделано, – ответила я,
вернулась на кухню, взяла телефон и, набирая номер справочной, посмотрела на
Ириску. Крошечное создание, постанывая и покряхтывая, отчаянно чесало ухо
задней лапой.
– Перестань, – велела я, – до
крови раздерешь.
Ириска жалобно глянула на меня и снова
заработала лапкой, похоже, зуд сильно мучил щенка.
* * *
Время до обеда я потратила на поиски Саши
Коваленко. Телефон раскалился от напряжения, блокнот покрылся записями, в конце
концов мне стало ясно: сериала «Загробные тайны» не существует. Никто даже не
слыхивал о подобном проекте. Может, он и должен запускаться, но только сегодня
на «Мосфильме» никто не проводил для него кастинг. Не успокоившись, я позвонила
своей приятельнице, журналистке Свете Сафоновой, пишущей о телесериалах, и
велела ей:
– Немедленно узнай, кто задумал
стодвадцатисерийный фильм «Загробные тайны».
– Ничегошеньки не слышала о столь
масштабном проекте, – мигом сказала Светка, – а ко мне стекается вся
информация.
– Это точно?
– Сейчас проверю, – деловито
пообещала Сафонова.
В пятнадцать ноль-ноль она сообщила:
– Такого сериала нет.
– Вообще?
– Ага.
– Ты уверена?
– Послушай, Лампа, – возмутилась
Светка, – это мой хлеб. Стодвадцатисерийный фильм – огромная затея, о ней
бы давным-давно языками мололи.
А тут полнейшая тишина. И все мои информаторы
о «Загробных тайнах» не слыхивали. Ты вообще откуда сведения нарыла?
– Значит, я напутала!
– Похоже, что да, – согласилась
Светка.
Я выпила чаю, дала непрерывно чешущейся Ириске
молока, потом пошла будить Жанну.
– Что такое? – с трудом простонала
она.
Я осторожно изложила ей отчет о своих поисках.
Жанна потерла глаза кулаками.
– Твоя Света не врет?
– Нет, конечно.
– Она компетентный человек?
– Не первый год в журналистике и
специализируется именно на телесериалах, знает обо всех проектах будущего года,
но «Загробных тайн» среди них нет.
– Ловко, – протянула Жанна, потом
она села и с криком «Ой!» обвалилась на подушку.
– Что такое? – испугалась я.
– Голова кружится и болит дико! Плохо мне
очень.
Я пощупала лоб Жанны.
– Да у тебя температура.
– Нет, просто все кружится, кровать
куда-то уплывает!
Я сбегала за градусником и через пять минут,
взглянув на ртутный столбик, сообщила:
– Тридцать девять и пять.
– Не может быть!
– Лежи спокойно, сейчас принесу
что-нибудь жаропонижающее.
– Мне надо встать.
– Ни в коем случае.
– У меня спектакль вечером.
– С ума сошла, да?
Внезапно Жанна разрыдалась:
– Ты не понимаешь, я не имею права
пропустить работу.
– С гриппом на сцену?
– Да.
– Это невероятно!
– Арнольский меня ненавидит, –
хлюпая носом, сказала Жанна, – только и ждет, чтобы прочь выставить: не
явилась на работу, пошла вон!
– Бюллетень возьмешь.
– У нас не принято.
– А если, к примеру, человек ногу сломал?
– На костыле приковыляет. И вообще, даже
если умер, изволь явиться, выступи, а потом ползи на кладбище.
– Ну и дикость!
– Кулисы – это джунгли сознания, –
выпалила Жанна и схватила меня за руку, – помоги!
– С радостью бы, но что я могу?
– Сыграй спектакль!
Я подскочила:
– Ни фига себе! Каким образом?
Жанна молитвенно сложила ладони у груди:
– Меня выгонят вон, на улицу, устроиться
я никуда не смогу, пока числюсь актрисой театра «Лео», имею хоть какой-то
статус, а оказавшись на улице, мигом потеряю все, даже ту маленькую надежду на
съемки, которая есть сейчас. Арнольский не должен знать, что я пропустила
спектакль, следующий лишь через неделю, я успею поправиться. Мне, ей-богу, дико
плохо, не встать, все ходуном ходит, помоги, умоляю, больше надеяться не на
кого.
Я попыталась воззвать к голосу рассудка.
– Жанночка, я не знаю текста!
– Его нет, – закричала
девушка, – все элементарно! Второй акт начинается с того, что я выхожу на
сцену с подносом, на котором стоит чашка с водой.
Медленно пересекаю пространство, подхожу к
креслу, в котором сидит баронесса, и, сделав реверанс, подаю ей чашку.
Баронесса недовольно морщится, тычет пальцем в столик и велит: «Туда, Амалия,
туда».
Я снова делаю реверанс, ставлю принесенное на
указанное место и удаляюсь. Ерунда, любой с этим справится.
– Ладно, на такое я и впрямь способна, но
лицо?
Мы с тобой совершенно не похожи!
– Ошибаешься! – воскликнула
Жанна. – Фигуры у нас одинаковые, платье горничной на тебя легко налезет.
