– Это точно, – подтвердил Стасов, – и не мечтай. Но
версия у тебя любопытная, я бы над такой и сам с удовольствием поработал. Все,
подруга, приехали. Тебя до лифта проводить?
Настя открыла дверцу машины и с опаской выглянула наружу.
Возле соседнего подъезда кучковались акселераты, судя по голосам, сильно
нетрезвые и весьма агрессивные. Точно таких же пьяных обормотов можно было
увидеть не только на улице, но и на лестницах, где они обычно оккупировали
площадки между этажами.
– Лучше до квартиры, – попросила она. – Если не трудно.
Они вошли в подъезд и сели в лифт. Не успела Настя вставить
ключ в замок, как дверь квартиры распахнулась. На пороге стоял ее муж Алексей
Чистяков в смокинге, на белоснежной сорочке игриво порхал крыльями
галстук-бабочка.
– Уй, елки… – ошалело выдохнул Стасов. – Это что,
профессор? Ты куда собрался?
– Я только что пришел.
Чистяков отступил назад, пропуская Настю и Стасова.
– Заходите. Я всегда страшно злился на Аську за то, что
она не ходит со мной на банкеты и прочие общественные мероприятия. Но сегодня я
ее понял.
– Что, тяжко было? – посочувствовала ему Настя.
– Не то словечко. Знаешь, никогда я так не маялся, как
сегодня. В костюмах всегда совершенно нормально себя чувствовал, пил-ел в свое
удовольствие, танцевал, за девушками ухаживал. А смокинг оказался для меня
смертельным номером. И деваться некуда было, в пригласительном билете написано
«black tie», тут уж не вывернешься, без смокинга неприлично идти.
– Не ходил бы, – фыркнула Настя. – Бери с меня пример.
Я вот никуда не хожу и отлично себя чувствую. Лешенька, поставь чайник, а?
– Правда, Леш, не ходил бы, – поддержал ее Стасов. –
Зачем же так себя истязать?
– Не ходить? Вам легко говорить, вы ребята независимые.
Чистяков пошел на кухню ставить чай и заговорил громче,
чтобы не прерывать тираду:
– Отечественная наука сегодня развивается в
значительной степени благодаря разным грантам и спонсорским программам. Поэтому
на сходняки вроде сегодняшнего ходить надо обязательно, чтобы знакомиться с
богатыми или влиятельными людьми, очаровывать их и внушать им, что российская
технократия находится в бедственном положении, выползти из которого может
только благодаря щедрым пожертвованиям. Я, ребята, у нашей российской
математики стал кем-то вроде свадебного генерала. Под меня деньги дадут,
поэтому меня и просят посещать всякие приемы и политические тусовки.
Да, под профессора Чистякова, академика нескольких
иностранных академий, возглавляющего собственную научную школу и широко
известного за рубежом, деньги дадут. Настя это понимала. Поэтому просила только
об одном: чтобы Леша не заставлял ее ходить на эти мероприятия вместе с ним.
Шум, толпа, духота в сочетании с узкими туфлями и нарядным платьем делали для
нее такое времяпрепровождение невыносимым. И потом, ей было откровенно скучно.
– Все, профессор, принимай свою супругу по описи, две
руки, две ноги, три головы и одна большая сумка. Я побежал, – заявил Стасов,
пожал руку Алексею, чмокнул Настю в нос и умчался.
Настя уселась на кухне и стала терпеливо ждать, пока закипит
чайник. Алексей в комнате снимал свой парадный наряд. Она подумала, что раз он
был на приеме, то, наверное, ужина нет, напрасно она мечтала о горячей вкусной
еде. Придется перебиться чем-нибудь быстрым и холодным. Она стала прикидывать,
с чем бы сделать бутерброд, и не смогла вспомнить, остался ли у них сыр или
ветчина или они вчера еще все съели. О том, чтобы встать со стула, подойти к
холодильнику и заглянуть в него, речь, разумеется, просто не шла.
– Леш, – крикнула она, – а у нас чего есть на хлебушек
положить?
– Зачем тебе?
– Кушать очень хочется. Бутерброд к чаю сделаю.
Леша заглянул на кухню и озабоченно посмотрел на жену.
– А что, отбивные с цветной капустой не будешь? Ты же
их всегда любила.
– Разве у нас есть?
Чистяков молча прошел к холодильнику, достал кастрюлю и
сковороду и с грохотом поставил их на плиту.
– Твоя лень переходит всякие разумные пределы, –
сердито сказал он. – Ладно, ты ленишься готовить и разогревать, но хотя бы
посмотреть в холодильник ты можешь?
– Извини, солнышко, – пробормотала Настя пристыженно, –
я была уверена, что ты из-за банкета ничего не готовил, у тебя времени,
наверное, не было.
– А ты, наверное, если бы пришла домой раньше меня, так
и сидела бы на стуле и мечтала о кренделях небесных, пытаясь вспомнить, что у
нас есть такого, из чего можно приготовить банальный бутерброд. Аська, я не
понимаю, как я это терплю столько лет.
– Ну я же сказала: извини. Между прочим, у Стасова
большая жизненная радость. – Она попыталась увести разговор в сторону от
собственных недостатков.
– Какая? – живо заинтересовался Леша.
Он стоял возле плиты в майке и плавках и укладывал на
сковороду отваренную цветную капусту и отбивные. Вид у него был забавный –
высоченный, худой, сутулый, со всклокоченными рыжими волосами, Чистяков был в
эту минуту страшно похож на персонажа из какого-то мультсериала, только Настя
не могла вспомнить какого.
– Татьяна согласилась переехать в Москву.
– Да?
Леша оторвался от сковородки и бросил на жену непонимающий
взгляд.
– И в чем радость?
– Да ты что, Лешик, – возмутилась Настя, – Танюшка же
его любимая жена. Как это «в чем радость»? В том, что она переедет в Москву и
будет жить с ним вместе.
– А что же она раньше не переезжала? Они ведь, если
память мне не изменяет, женаты уже больше года.
– Не хотела. А Стасов ее все время уговаривал и наконец
уговорил. Ты что, Леш? Ты чем недоволен? Что тебе не нравится?
– Мне не нравится твой энтузиазм. Татьяна всю жизнь
жила и работала в Питере, там ее отец, родственники, друзья, коллеги. И
совершенно понятно, почему она не хотела переезжать. С какой стати она должна
все это бросать ради Стасова? Она что, решила принципиально сменить стиль жизни
и род занятий?
– Кажется, нет. Стасов сказал, что она переводится в
следственный комитет на такую же должность.
– Значит, она добровольно решила поставить крест на
своей карьере. Она не сможет сразу стать в Москве хорошим следователем, здесь
для нее все чужое, чужие люди вокруг, чужие интриги, в которые она начнет все
время вляпываться и тратить время и нервы на то, чтобы из них вылезти.
Профессионально она сразу спустится на несколько ступенек вниз, и еще
неизвестно, через сколько лет ей удастся все это наверстать. И ради чего? Ради
Стасова? Асенька, я прекрасно отношусь к нему, но я не поощряю мужчин, которые
пытаются навязать своим женам собственное представление о том, как нужно жить и
организовывать быт. Поэтому при всей моей любви к нашему другу Стасову я
считаю, что он поступает неправильно, заставляя Таню переезжать. Разве ей плохо
в Питере? И разве ей будет лучше здесь, где она никого не знает? Если уж он так
страдает без нее и хочет видеть ее каждый день, пусть собирает вещички и
уматывает на берега Невы. Если он не может без нее жить, то пусть он и
испытывает неудобства, связанные с отрывом от дочери, матери, друзей,
привычного жилья и интересной работы. Он, а не она, понимаешь? Нельзя решать
собственные проблемы за счет других людей.
