Настя удрученно молчала. Леша прав и не прав одновременно.
Интересно, как бы ей понравилось, если бы он попытался заставить ее переехать к
нему в Жуковский и оттуда мотаться на Петровку каждый день. Если бы он начал
устраивать ей сцены из-за отсутствия детей или из-за того, что она не
занимается домашним хозяйством. Нет, ей бы это категорически не понравилось, но
Леша и не стал бы этого делать. Он, как и она сама, приверженец четко
сформулированного принципа: не пытайся менять людей и делать их такими, какими
они тебе понравятся; либо принимай их такими, какие они есть, и люби такими,
либо не люби их совсем, тебя никто не заставляет. Любить человека или не любить
– это твоя проблема и твой выбор, и не пытайся облегчить его за счет другого.
Настя с такой постановкой вопроса была полностью согласна.
Но в то же время это правило, существовавшее для нее самой и ее мужа, вовсе не
было обязательным для Стасова и Татьяны. Они – другие, у них другие внутренние
правила и принципы. Стасов считает возможным настаивать на том, чтобы Татьяна
переехала. Лешка никогда бы этого не сделал, но он – Чистяков. А Стасов – это
Стасов. И нельзя требовать от него, чтобы все его поступки отвечали твоим
личным стандартам.
– Не злись, Леша, – примирительно сказала Настя. –
Может быть, ты и осуждаешь Владика, но он так искренне радуется, что просто
нельзя не радоваться вместе с ним. И надень на себя что-нибудь, пожалуйста, ты
замерзнешь.
Алексей, однако, ничуть не злился.
* * *
Убийство Елены Шкарбуль и ее мужа по всем статьям тянуло на
корыстное, совершенное с целью ограбления. Приехавшая на место преступления
бригада обнаружила в квартире полный беспорядок. Вещи разбросаны, валяются на
полу, дверцы шкафов открыты, встроенный в стену сейф тоже открыт. Беда была,
однако, в том, что никто не мог сказать, какие ценности похищены.
Главным источником информации был, конечно же, сын Елены
Шкарбуль Виталий.
– Я не знаю, что хранилось в сейфе, – говорил он. –
Отец не разрешал мне туда заглядывать. И вообще, сейф был в родительской
спальне.
– Ну хорошо, вы не знали точно, что именно там лежит,
но, может быть, у вас есть предположения? Что там хранилось? Деньги? Ценности?
Ювелирные изделия?
Следователь Гмыря был терпелив и никуда не торопился. Он, в
отличие от многих своих коллег, не любил, когда у него подследственные сидели
под арестом месяцами, и в этих случаях обычно спешил закончить дело. Но коль
никто не арестован и даже реальных подозреваемых нет, то можно колесницу не
гнать.
– Честное слово, я не знаю. Но я не думаю, что там были
деньги. Мама с папой всегда очень боялись пожара или кражи и, сколько я себя
помню, деньги держали в сбербанке.
Это было похоже на правду. При обыске обнаружили сберкнижки
на разные виды вкладов, общая сумма получалась солидной.
– А украшения из драгоценных металлов? Могли они лежать
в сейфе?
– Не знаю. Какие украшения? Все, что у мамы было, она
носила. Она очень любила надевать золотые вещи. Никаких других украшений я у
нее не видел.
То, что «мама носила», лежало, по словам Виталия, на
туалетном столике в спальне, в специальной красивой шкатулочке. Все это исчезло
и было со слов того же Виталия тщательно перечислено в протоколе. Кроме того,
были опрошены знакомые семьи, бывавшие в доме у Шкарбулей, и в опись похищенных
украшений Елены были внесены уточнения и дополнения. Разумеется, трудно ожидать
от двадцатичетырехлетнего молодого человека, что он точно вспомнит, сколько
лепестков было на цветке-кулоне или сколько камней в перстне и какой модели
была толстая цепь, которую Елена носила на шее, Картье или Шанель.
Самым «легким» подозреваемым, конечно, с самого начала был
Виталий Шкарбуль. Надоело жить под родительским надзором, надо их убить и жить
одному (или с кем захочется) в просторной четырехкомнатной квартире и тратить
мамины-папины денежки. Такие случаи в практике попадались, но нечасто. Однако
почти сразу эту версию пришлось подвергнуть сомнению. Во-первых, Виталию и без
того ни в чем отказа не было, Елена и Юрий давали ему столько денег, сколько он
попросит. Во-вторых, опрос друзей самого Виталия подтвердил, что если он и
просил у родителей деньги, то немного и далеко не каждую неделю. Он был вполне
благополучным молодым человеком, закончил академию экономики и финансов и
работал в одном из московских банков. Звезд с неба не хватает, но
дисциплинированный, спокойный, с хорошими перспективами в плане карьеры, если
будет постоянно повышать квалификацию. У него не было замашек, свойственных некоторым
«новым русским», и он вовсе не стремился к тому, чтобы рубашки, которые он
носит, были непременно за 100 долларов и от Диора. Он, конечно, как и все
молодые люди его возраста, хотел ездить на «Феррари», но пока что катался на
«Жигулях» седьмой модели и был вполне доволен, оставив «Феррари» на будущее,
как некую мечту, к которой надо стремиться. Если ему нужно было куда-то
позвонить, когда он ехал в машине, он выходил и звонил из автомата, даже не
заикаясь отцу, что хочет иметь сотовую связь.
Никто не усомнился в том, что Виталий любит своих родителей,
и никто не посмел утверждать, что жизнь с ними была для него в тягость. Они
были хорошей дружной семьей, а места в квартире было более чем достаточно,
чтобы никто никому не мешал. Кроме того, как утверждали друзья семьи, супруги
Шкарбуль неоднократно предлагали сыну разменять квартиру и отселить его, на что
юноша отвечал твердым отказом, говоря, что ему и с родителями очень даже хорошо
и в отделении нет никакой необходимости. Вот когда дело дойдет до женитьбы,
тогда, может быть… Однако и в вопросах женитьбы Виталий Шкарбуль проявлял
завидное здравомыслие, вовсе не стремясь повесить проблемы неработающей жены и
маленького ребенка на шею маме и папе. Он полагал, что должен встать на ноги и
иметь возможность самостоятельно содержать семью, поэтому жениться собирался не
раньше чем годам к тридцати. О чем и ставил в известность всех своих знакомых
девушек, чтобы не обольщались понапрасну, если не готовы так долго ждать.
Кроме того (и это было для следователя Гмыри одним из
решающих аргументов в пользу снятия подозрений с сына погибших), у Виталия
Шкарбуля не было ни долгов, ни порочных пристрастий к азартным играм, то есть
не было острой необходимости в срочном добывании денег, да еще таким ужасным,
отвратительным способом. А для того чтобы убить собственных родителей не под
влиянием каких-то особо давящих обстоятельств, а просто так, без причины, «на
голубом глазу», надо быть уж совсем не человеком. Нет, на такое Виталий явно не
тянул.
Разбираясь с убийством супругов Шкарбуль, Настя Каменская
вспомнила одно странное на первый взгляд убийство, совершенное меньше года
назад. Девица-наркоманка застрелила отца и мать и спокойно объяснила свои
действия тем, что они ей свободы не давали и вообще надоели своим присутствием.
Но она была настоящей наркоманкой, практически не выходящей из состояния
транса. А Виталий… Абсолютно нормальный парень. Кстати, не только наркотики не
употребляет, но и не пьет и даже не курит.
