– Доживете. Так быстро это не делается, поверьте моему
опыту. И, со своей стороны, поторопитесь. Не тяните. Чем быстрей сделаете – тем
быстрей уедете.
– Хорошо, – решительно сказала она. – Тогда вы должны
согласиться с моим предложением. Запрос на мое личное дело привезут нарочным в
ближайшие же дни. Я отдам запрос вам и взамен получу на руки свое личное дело.
Пусть его запечатают, как положено. Как только я получу от Сурикова все
необходимые показания, я в этот же день уеду. И больше здесь не появлюсь. Когда
придет запрос о моем откомандировании, вы подпишете приказ. И без всяких
обходных листков и прочих глупостей. А вещевой и денежный аттестаты отправите в
Москву почтой. Идет?
Исаков с интересом поглядел на нее.
– А вы не такая уж беззащитная, какой хотите
показаться. И жесткости в голосе более чем достаточно. Хорошо, сделаем так, как
вы предлагаете. Приносите запрос, получите дело на руки. Но не вздумайте
хитрить, Татьяна Григорьевна.
– Что вы имеете в виду?
– А то, что вы могли всю эту историю выдумать, чтобы
разжалобить меня и разрешить вам уехать как можно раньше. Вам поручено
следствие по ряду дел, и я вполне допускаю, что вы можете просто не хотеть ими
заниматься, поэтому пытаетесь меня обмануть. Прежде чем вы сядете в поезд или в
самолет, я хочу сам посмотреть, какие сведения вам удастся получить от Сурикова
или собрать иным способом. Только после этого вы сможете уехать. Поэтому я
вношу коррективы в ваш блестящий план. Личное дело я сам заберу из отдела
кадров, и оно будет лежать у меня. И если вы не принесете мне доказательства,
вы его не получите. Ну как? Устраивает?
– Вероятно, у меня нет иного выхода, кроме как
согласиться.
– Конечно, нет. Все, Татьяна Григорьевна, будем
считать, что мы договорились. Я вас больше не задерживаю.
Татьяна вышла из кабинета Исакова с пылающими щеками. Дорого
ей дался этот разговор. Ничего, сейчас наденет свое продуваемое насквозь
пальто, выйдет на улицу и немного остынет. Вредный мужик этот Исаков, но, в
сущности, не такой уж плохой.
Сложив бумаги в сейф и обмотав вокруг шеи яркий шелковый
платок, Татьяна вдруг вспомнила, что не позвонила своему врачу. А ведь еще
вчера должна была. Вот растяпа!
Она торопливо набрала телефонный номер. Конечно, на работе
врача уже не было, почти половина восьмого. Татьяна позвонила ей домой.
– Анна Степановна, это Образцова. Простите, что дома
беспокою, замоталась, не успела застать вас на работе.
– Ничего, Танечка, – добродушно откликнулась Анна
Степановна, которая знала Татьяну много лет, еще со времен ее первого
замужества. – Срок у тебя небольшой, шесть недель, так что никакой спешки, если
надумаешь.
– Значит, все-таки срок? – пробормотала Татьяна.
– Ну я ж тебе сразу сказала, а ты не верила,
настаивала, чтобы анализы сделать. У меня глаз – алмаз.
– Ладно, Анна Степановна, я подумаю.
– Подумай, подумай, – согласилась врач. – Время есть
пока.
Татьяна снова села за стол и принялась набирать длинный
междугородный номер. Она звонила мужу.
– Стасов, ты можешь срочно получить запрос на мое
личное дело?
– Могу попробовать. А как срочно?
– Вчера.
– Не понял…
– Шучу. Дима, – Татьяна была единственной из всех
знакомых Владислава Стасова, кто называл его Димой, а не Владиком и не
Славиком, – это нужно сделать очень быстро. Желательно завтра.
– Танька, я не верю своим ушам! Неужели твой
изверг-начальник согласился отдать дело прямо сейчас? Ты же мне говорила, что
он тебя привязал как минимум на месяц.
– Обстоятельства изменились. Димочка, позвони Насте,
скажи ей, что я обо всем договорилась и она может приезжать в любой день.
Макушкин ее примет. Это что касается ее просьбы. Теперь что касается моей
просьбы. Возьми запрос и отдай Насте, она мне его привезет. Дальше. Желательно,
чтобы она приехала как можно быстрее, оптимально – дня через два. Не позднее. На
двое суток. Ты понял? На двое суток. Мне нужна ее помощь, но мне неловко ее
просить. Все-таки мы с ней не так близко знакомы. Я очень рассчитываю на то,
что к твоей просьбе она прислушается.
– Таня, я не понимаю, что происходит. Какие дела у тебя
с Аськой за моей спиной? Что у тебя случилось? Почему такая срочность?
– Я все потом объясню. Никакой катастрофы, честное
слово, просто появилась возможность сорваться отсюда побыстрее, жаль будет,
если не получится.
– И все?
– И все.
– Не врешь? Голос у тебя какой-то…
– Голос – это по другой части. Дима, я беременна.
Только что с врачом разговаривала.
– Танюха… – охнул Стасов. – Миленькая… Как хорошо-то!
– Не знаю, может быть, – быстро перебила его Татьяна. –
Я пока не решила. Ты тоже подумай. Позвони мне вечером, скажи, до чего
договорился с Настей. Заодно и обсудим твои соображения по поводу аборта.
– Не по поводу аборта, а по поводу ребенка. Тут и
обсуждать нечего.
– Хорошо, вечером поговорим. Все, Дима, целую тебя.
– Таня, подожди…
– Вечером, Димуля, вечером. Мне нужно бежать.
На самом деле никуда бежать ей не нужно. Просто стало трудно
справляться с нервами, а ей так не хотелось, чтобы муж почувствовал ее тревогу.
Да что там тревогу – откровенный страх. Растерянность.
Она еще какое-то время посидела в кабинете, бессмысленно
перекладывая ручки и карандаши, потом все-таки заставила себя надеть пальто и
пойти домой.
Ирочка встретила ее радостным щебетанием.
– Тань, я прямо дождаться не могла, когда ты придешь!
Раздевайся скорее, будем ужинать, и я тебе все расскажу.
Она сгорала от нетерпения, и Татьяна изо всех сил старалась
не показать, насколько тяжко у нее на сердце и как ей не хочется сейчас
выслушивать Ирочкины истории. Она пыталась оттянуть момент, когда нужно будет
сесть за стол и начать разговаривать со свояченицей. Сняв костюм, она, вместо
того чтобы небрежно бросить его на кресло, как обычно, стала старательно
развешивать в шкафу на плечиках пиджак, блузку и юбку. Потом подошла к
туалетному столику и принялась, глядя в зеркало, снимать тампоном, смоченным в
косметическом молочке, макияж.
– Ну Таня! – раздался из кухни звонкий Ирочкин голосок.
– Все же остывает! Ты что там, уснула?
– Иду!
Кулинаркой Ирочка Милованова была знатной, в этом ей не
откажешь. Она обожала готовить всякую экзотику, вычитывая рецепты в кулинарных
книгах. Правда, рецепты служили ей только как бы канвой, общей идеей, а делала
она все равно по-своему. Иногда получалось просто ужасно, потому что существуют
блюда, способ приготовления которых оттачивался десятилетиями и которые не
терпели никакой самодеятельности, но Ирочка никогда не унывала. Она весело
съедала неудобоваримый результат своих экспериментов и даже не морщилась, после
чего начинала все по новой. Сегодня на ужин Татьяну ожидала севрюга с каким-то необыкновенно
красочным гарниром. Кроме того, по кухне витал подозрительный запах знаменитых
Ирочкиных пирожков с капустой.
