Глава 2
– Как вы себя чувствуете? – начала Татьяна обязательный
ритуал, который непременно надо соблюдать при допросах, а то случается,
подследственные потом жаловаться начинают, что их допрашивали, когда они были
чуть ли не при смерти и от плохого самочувствия ничего не соображали. И цена
показаниям, данным во время такого допроса, соответственно полгроша в базарный день.
– Что-нибудь болит, беспокоит?
– Нет, спасибо, – вежливо ответил Суриков. – Я хорошо
себя чувствую.
– Тогда приступим. Моя фамилия Образцова, зовут меня
Татьяной Григорьевной, я следователь и буду теперь вести ваше дело.
– Опять, – усмехнулся Суриков. – Не надоело вам?
– Что должно было надоесть? – Татьяна внимательно
посмотрела на него.
– Да вся эта канитель. Один следователь, другой,
третий. Что вы меня футболите друг к другу? Не знаете, что со мной делать? Так
отпустите на все четыре стороны, и с плеч долой.
Перед Татьяной сидел невысокий молодой человек лет двадцати
двух – двадцати трех с наглой ухмылкой на лице, обнажающей плохие зубы. Не
похоже, чтобы месяц, проведенный в тесной камере с полутора десятками борзых
урок, сделал этого Сурикова покладистым или хотя бы забитым. Видно, он вполне
адаптировался.
– Кстати, – невозмутимо сказала она, – вопрос, который
вы задали, действительно интересный. Почему дело до сих пор не закончено, как
вы думаете? До меня им занимались два других следователя. Вы что, не могли
найти с ними общий язык?
– Почему? – Суриков пожал плечами. – Я с ними очень
хорошо разговаривал, вежливо, на все вопросы отвечал чистосердечно и искренне.
Не знаю, что им не понравилось. Вам нужно крайнего найти, чтобы дело сшить, а я
для этого лучше всех подхожу, потому и не даете мне покоя, все выискиваете, как
бы это меня половчее упечь. Я-то – вот он, перед вами, уже и в камере сижу, так
что никаких хлопот, а другого еще найти надо. Вы давайте начинайте допрос,
нечего ко мне с обратной стороны подъезжать.
Понятно, подумала Татьяна, тактика ясна. Я, граждане
следователи, ни при чем, но ежели вы мне не верите, то это ваша глубоко личная
проблема, и в решении этой проблемы я вам не помощник. Все равно выпустите рано
или поздно, а и не выпустите, так здесь, в камере, срок все одно идет, опять же
на зоне меньше торчать придется. На зоне-то плохо, куда хуже, чем в
предвариловке, это всем известно, даже первоходкам. Приблатненный юноша, хотя,
судя по ответам на всяческие запросы, срок ни разу не мотал и даже не
арестовывался. Задерживался – да, бывало, на трое суток вместе с группой, потом
отпускали. Неоднократно попадал вместе с дружками, когда чистили очередной
притон, но Сергея Сурикова всегда отпускали. Ни разу он не оказался во время
облавы в наркотическом опьянении, и ни разу при нем не обнаружили ни грамма
дури, ни таблеточки, ни косячка. Хитрый, что ли? Предусмотрительный? Или…
Татьяна даже слегка вздрогнула, настолько забавной
показалась ей пришедшая внезапно в голову мысль. А что, если проверить?
– Мне вас по имени-отчеству называть или можно просто
по имени? – осведомилась она.
– Можно по имени, – великодушно разрешил Суриков, – вы
же ненамного старше меня.
Ах, хитер, ах, хитер, паскудник, комплименты решил говорить!
Татьяна старше его на целых тринадцать лет, и, учитывая ее комплекцию, никто не
рискнул бы сказать, что в служебной обстановке она выглядит моложе.
– Ошибаетесь, Сергей Леонидович, я намного старше вас,
поэтому не будем играть в панибратство. Скажите, а ваш покровитель знает о том,
что вы уже месяц находитесь у нас? Что-то от него ни слуху ни духу. Обычно в
таких случаях уже через день-два мы человека выпускаем, а за вас никто не
хлопочет. Или вы соскочили?
Дурашливая ухмылка мгновенно исчезла с лица
подследственного, теперь на Татьяну смотрели не глаза, а два кусочка ледяного
металла.
– Я не соскочил, это он соскочил, – процедил Суриков. –
Бросил меня на произвол судьбы, как сука последняя, я вообще безо всего
остался, без жилья, без денег. Думал сначала, что он умер, все не мог поверить,
что можно вот так человека использовать, как вокзальную шлюху, а потом
выбросить за ненадобностью.
– А он, выходит, не умер?
– Прям, умрет он, как же, – фыркнул Суриков. – От него
дождешься. Такие не дохнут, такие дольше всех живут. Я как увидел его
живым-здоровым, так и кинулся как к родному, мол, возьми под крыло. А он… –
Суриков махнул рукой. – Татьяна Григорьевна, сигареткой не угостите?
– Берите. – Она выдвинула ящик стола и достала пачку
сигарет и спички. – Так что он сделал, когда вы к нему обратились? Сказал, что
не знает вас?
– Ну! А как вы догадались?
Теперь на лице у Сурикова было неподдельное любопытство. Как
она догадалась? Да проще простого. Тот работник милиции, на связи у которого
состоял член молодежной полукриминальной группировки Сережа Суриков, бросил
свою низкооплачиваемую государственную службу, и Сережа стал ему без
надобности. Более того, в его новом бизнесе ему совсем не нужно, чтобы около
него отирался такой тип, как Сережа, с детства имевший дело с наркотой, угонами
машин и прочими подростково-юношескими глупостями. Не особенно умный,
хитроватый, малообразованный и не совсем здоровый, к тому же точно знающий, что
половину, а то и больше наркотиков, обнаруженных при облавах, этот милиционер
клал в собственный карман. На черта ему сдался этот Сережа? Когда пресловутый
милиционер вел линию борьбы с наркотиками, у него был Сережа, которого всегда
заблаговременно предупреждали о готовящейся облаве, потому он в эти дни не
употреблял и даже в карман не клал, чтобы прицепиться было не к чему. Сам
Сережа привычным наркоманом не был, зависимость от наркотиков у него не
сформировалась, это видно Татьяне невооруженным глазом. Человек, который на
месяц отлучен от привычного зелья, ведет себя не так, да и выглядит совсем
по-другому.
– Догадаться несложно, – чуть улыбнулась она. – Это, к
сожалению, часто встречается. Я хочу сказать, в последние годы, когда люди
стали уходить из милиции в бизнес. Такие, как вы, им больше не нужны, и они
безжалостно вас бросают. Давно это случилось?
– Два года назад. Может, чуть больше. Я возьму еще
сигаретку?
– Конечно. Может быть, вам не стоит курить одну за
одной? Все-таки у вас сердце слабое. Или документы врут?
– Не, не врут, все точно. Но курить очень хочется.
– Ну смотрите. А вы подписку ему давали?
– О неразглашении-то? Давал, а как же. Я с ним и раньше
дело имел, лет с четырнадцати, он мне в обмен на информацию деньжат
подбрасывал. А как мне восемнадцать стукнуло, так сразу подписку с меня взял.
– И вы вот так спокойно мне все это рассказываете? А
как же подписка?
– Ну интересно! А что подписка? Подписка – она на
простых людей рассчитана, на граждан с улицы. Им я никогда ничего и не
рассказывал, мне, Татьяна Григорьевна, еще жить хочется. Я ж понимаю, что со мной
сделают, если хоть одна живая душа узнает, что я ссучился. А вы-то и без меня
все знаете, у вас самой небось таких подписантов штук двадцать, не меньше. Как
вы их по-научному-то называете? Агенты-резиденты?
