— Хотел вечером отдохнуть.
— И смотри, во что это превратилось, — язвительно сказала она.
— Стоило намекнуть тебе, что у меня есть сведения, которые могут пригодиться, и пришлось бы вдвоем пахать весь вечер. Но по моим внутренним ощущениям нам обоим был нужен выходной.
— Пожалуй, я могла бы тебя пристрелить, — фыркнула она, — но только прежде ты мне расскажешь все, что выяснил.
— Он соврал про Мейера Наполи.
Дункан пересказал Диди, как судья нанял частного детектива следить за Элизой.
— Он до безумия обожает ее, и ему наплевать, что этот брак стоил ему уважения друзей и коллег. А может, и победы на следующих выборах. Они всегда страстно жаждут друг друга. И хотя у нее случился роман, он любит ее слишком сильно, чтобы требовать объяснений. С изменами покончено. Они остались в прошлом. Браку ничто не угрожает. Все счастливы.
— Она не знает, что судья нанял Наполи?
— По его словам, нет.
— Значит, она действительно никогда о нем не слышала. Она сказала правду.
— Наверное.
— И судья уверен, что с изменами покончено?
— Покончено, да еще как.
Диди озадаченно посмотрела на него.
— Любовником миссис Лэрд был Коулман Гриэр.
Глава 12
Они пошли завтракать в кафе недалеко от «Казарм». Диди заказала омлет с обезжиренным сыром, помидоры и хлеб с отрубями. Дункану принесли яичницу, рассыпчатую кукурузную кашу — масло в ней так и таяло, — сосиски, булочку и мясную подливку.
— Так нечестно, — заметила Диди, когда Дункан обмакнул сосиску в подливку. — Я слеплю из воска твою куклу и каждый раз, когда съем что-нибудь низкокалорийное, стану втыкать в нее по булавке.
— Ничего, я тоже когда-нибудь начну толстеть.
— Сомневаюсь, — проворчала Диди. — Все дело в генах. Все мы видим, во что превратимся, — это одна из самых злых шуток Создателя над человечеством. Заметил, какая у моей матери задница? Как диван.
— Зато нет морщин.
— Потому что щеки из-за спины видно. Я сегодня иду к родителям.
Эти визиты всегда повергали Диди в мрачное самоедство.
— Поешь там как следует.
— Поем, только сначала надо будет тащиться на кладбище и отдать дань памяти незабвенному Стиву. — Она изо всех сил потерла лоб. — Ты только послушай меня. Мой брат умер, я жива и еще на него злюсь. И кто я после этого? Чудовище, больше никто.
— Знаешь, если хочешь поболтать об этом сама с собой, я могу пока сходить куда-нибудь.
Она кисло улыбнулась Дункану:
— Прости. Ты же знаешь, я не выношу эти паломничества на могилу Стива. Мама плачет. Отец молчит, как надгробная плита. А когда мы уходим, он смотрит на меня, и я догадываюсь, что у него за мысли в голове. Он думает, если уж ему суждено было потерять одного ребенка, почему им оказался Стив.
— Он так не думает.
— Да брось. Тогда зачем он относится ко мне так, словно я величайшее разочарование в его жизни?
— Он хочет показать, что гордится тобой, и не знает как. Он тебя любит. — Дункан не раз ей это повторял, но она ему не верила. Он об этом знал. Он и сам не до конца верил в свои слова.
Брат Диди погиб в автомобильной аварии за неделю до окончания школы. Диди была младше его на несколько лет и решила занять его место. Или хотя бы попытаться. Двадцать лет спустя родители Диди все еще оплакивали сына, а она по-прежнему старалась возместить им потерю и заслужить любовь, которую они изливали на ее умершего брата, их светловолосого сыночка.
Отец Диди был военным. Сразу после окончания колледжа она записалась в морскую пехоту. Но ее блестящий послужной список не произвел на отца никакого впечатления. Когда срок службы подошел к концу, она решила не возобновлять контракт и перешла в департамент полиции Сиэтла. Поднимаясь вверх по служебной лестнице, она в рекордно короткий срок получила звание детектива и перевелась в отдел насильственных преступлений.
У нее был природный талант к службе в полиции, и трудилась она с большим увлечением. Но Дункану иногда казалось, что выбор карьеры был для нее очередной попыткой доказать родителям, что она может выполнять сложную работу на равных с мужчинами, даже лучше их. Наравне или даже лучше, чем это делал бы Стивен.
Она блестяще умела наметить цель и ее добиваться. Но стремление к совершенству, превратив Диди в хорошего полицейского, всегда заставляло ее быть недовольной собой. Как бы хорошо она ни выполнила задание, ей всегда казалось, что она может лучше. Работа поглотила всю ее жизнь. У нее было мало друзей, она почти никуда не ходила. Она крайне иронично относилась к самой идее романтических отношений. По ее словам, они бы не стоили затраченных усилий, а если бы и стоили, все равно оказались бы несовместимы с карьерой.
Дункан не раз говорил, что она обедняет свою жизнь, и призывал сделать ее гармоничнее. Но одержимость уговорами не победишь. Если у человека есть навязчивая идея, она начинает управлять его жизнью, решениями и в конце концов может привести к трагедии.
На этой мысли он словно споткнулся. О чьих навязчивых идеях он рассуждал? Диди или своих собственных? Савич уже почти стал его навязчивой идеей. А теперь и Элиза Лэрд.
— Дункан?
Диди нарушила его тревожную задумчивость.
— А?
— Предлагаю обсудить роман Элизы Лэрд с Коулманом Гриэром.
Ну вот.
— Их страстную, прекрасную любовь, — вспомнила она строчку из песни Элвиса.
— А ты, оказывается, поклонница бейсбола.
— А то!
— Хороший игрок в бейсбол.
— Хороший? Да это был король бейсбола, Дункан. Все три сезона, что он провел в «Атланта Брэйвз».
— Я в курсе. Даже лучше тебя, — прибавил он, удивляясь, почему внезапно ему опротивел весь свет и в особенности Диди. Может, потому, что она считала Коулмана Гриэра страстным-прекрасным любовником и Элиза наверняка была того же мнения?
— Что ты думаешь об их связи? — спросила Диди. Пытаясь увильнуть от ответа, Дункан знаком попросил официантку налить ему еще кофе. Со стола забрали пустые тарелки, чашку наполнили свежим кофе, а он все медлил с ответом.
— Нет доказательств, что это была именно связь. — Говоря это, он знал, что реакция Диди будет бурной. Так и случилось.
— О, пожалуйста! Скажи об этом кому-нибудь другому. Женщина тайком встречается с Коулманом Гриэром, и ты веришь, что ничем предосудительным они не занимаются? Что им еще делать вместе?
Никакой подходящей альтернативы он выдумать не смог.
— Тогда послушай, что я тебе скажу, — начала она.
— Я был уверен, ты своих мыслей скрывать не станешь.
