Мейсон кивнул.
— Но если мы пойдем с тобой, мы хотя бы будем вместе, — продолжила Синичка. — Ты нам нравишься. Полу и мне. Вместе будет спокойнее.
Мейсон пожал плечами.
— Мы не займем много места, — сказала Синичка, заметив, что он не в восторге от этой мысли. — Может, Пол и громадный, но он тихий. Ты даже не заметишь его присутствия. Я — другое дело. У меня есть привычка без конца болтать, но многие считают, что это даже мило. Иначе почему бы меня назвали в честь самой милой птички на свете?
— Дело не в этом, — ответил Мейсон. — Я просто не уверен, что это хорошая затея.
Как сказать правду? Как сказать, что он боится себя? Он не заслуживал компании. Он хотел остаться один, ни за кем не присматривать, не быть ни за кого в ответе. Одному проще.
— Три пары глаз лучше, чем одна.
Мейсон сглотнул.
Синичка придвинулась ближе и посмотрела ему прямо в глаза, не мигая. Мейсон не смог сдержаться и расплылся в улыбке.
— Вот видишь, — сказала она, откидываясь назад и ухмыляясь. — Передо мной ты не можешь устоять.
Мейсон взглянул на Пола, но тот сидел с таким видом, будто ему все равно. Мейсон отвернулся к окну и подумал, что Пол только рад поручить переговоры Синичке. Ему хорошо известно то, что Мейсон только начал осознавать: Си получала все, что хотела.
— Значит, вы хотите на запад? — спросил он.
— Там теплее, чем на севере, — ответил Пол. — И теплее, чем здесь, — несмотря на шинук.
[4]
Скоро здесь станет холодно, как на Северном полюсе.
Думаю, имеет смысл добраться до побережья. Ванкувер — отличное место. Там не бывает холодно. Разве что сыро. Там можно перезимовать.
Синичка кивнула. Рот у нее был набит арахисовым маслом. Она сглотнула.
— Я люблю Ванкувер. Не была там уже два года. Было бы здорово снова искупаться в океане.
— Хорошо, — сказал Мейсон. — Я согласен.
Он решил, что будет думать о проблемах по мере их поступления. В конце концов, он всегда сможет уйти, если все пойдет шиворот-навыворот.
— Здорово! — воскликнула Синичка. — Кажется, впервые за много дней я наконец могу порадоваться.
— Я тоже, — кивнул Мейсон и удивился, потому что это действительно было так.
На следующее утро они собрались в холле. Мейсон взял из магазинчика карту. Калгари отделяло от побережья всего несколько дорог. Надо было соблюдать осторожность.
Ничто
Я вернулся.
Думаю, вы по мне скучали.
У меня под ногтями кровь. Она присохла к моей одежде, запеклась у меня в волосах, перепачкала мои ботинки. Она просочилась мне под кожу, смешалась с моей ДНК, и я впитал всю ее силу.
Я уверен, это не моя кровь.
Жизнь проходит словно в тумане. Я то и дело выпадаю из времени. Меня окутывает серый сумрак, проникает в мое сознание и оставляет наедине с голосами. Я слышу их. Они заползли под кору моего мозга и высосали из моей крови тепло. Высосали жизнь. Я удивляюсь — что еще?
Почему я до сих пор в сознании, если так много людей утратили рассудок? Они устроили это специально? А если да, то зачем? Или мой мозг работает не так, как у остальных? Что придает мне силу? Иногда я прихожу в себя и осознаю — пусть даже на секунду — все, что натворил. Не думаю, что многие так же мечутся туда-сюда. Если бы с каждым случались моменты просветления, убийств было бы меньше. Как и разрушений. Я едва могу выносить сам себя.
Я бы хотел больше не вспоминать. Я не хочу помнить. Если они собираются завладеть моим разумом и подчинить себе мое тело, зачем снова и снова дают мне эти проблески свободы? Если я должен убивать, зачем мучить меня подробными картинами моих злодеяний?
Девушка. Я ее помню. Такая молодая. Такая красивая. Я хотел ей помочь — но мне нельзя доверять. Она была в смятении, и я это отлично понимал. Она хотела быть частью чего-то хорошего. Но я видел тьму внутри нее. В ее душе таилась склонность к убийству. Она ничем не отличалась от других — просто еще не понимала этого.
Когда-нибудь они найдут каждого из нас. Созданный ими хаос станет новым мировым порядком.
И тогда каждый будет мечтать о смерти.
Ариес
— Я не пойду.
— Ты согласился. Как и все мы.
— Я передумал.
Они сидели полукругом в крошечной однокомнатной квартирке на втором этаже. Джек, расположившийся посредине, держал в руках картонную коробку — он бросил туда бумажки с именами. Правила были просты, и все с ними согласились. Из коробки наугад вытянут три бумажки, и те, чьи имена выпадут, отправятся на вылазку. У них кончалась еда. Надо было что-то предпринять.
Первым вытянули бумажку с именем Джой. Она не сказала ни слова.
Затем Ариес. Так и было задумано. Когда они только решили тянуть жребий, Ариес сказала Джеку:
— Положи мое имя так, чтобы наверняка его вытянуть. Я не отпущу их наружу одних. Считай меня добровольцем.
— Тогда я тоже с вами. — Джек откинул с лица прядь русых волос. — Без меня ты не пойдешь.
— Нет, — сказала Ариес. — Тебе надо остаться здесь — на случай, если я не вернусь. Так что постарайся не вытянуть свое имя.
Таков был план. И все с ним согласились. Имена Джой и Ариес уже вытянули, оставался еще один человек. Но Колин, когда его имя выпало последним, вдруг передумал.
— Я не пойду, — заявил он.
— О господи, тогда я пойду! — вздохнул Натан. Он забрал у Джека коробку и стал рыться в ней в поисках своего имени. — Я не против. Я даже хочу.
— Нет, — Ариес покачала головой. — Был уговор. Он не может так просто взять назад свое слово.
— Я простужен, — сказал Колин. — Я не выйду из этого здания, пока не поправлюсь. Слишком большой риск.
— У тебя одни отмазки, — проворчала Ева и передразнила Колина: — «Я устал. Я не буду готовить. Я не хочу!»
— Ева, хватит, — сказал Натан.
— Мне это надоело, — отозвалась она. — От него никакого проку. И он всегда готов подставить остальных, потому что он трус.
Колин вскочил:
— Возьми свои слова назад!
— Попробуй заставь меня.
— Прекратите! — Джек встал между ними. — Что за детский сад? Я пойду. Вместо Колина.
— Нет, — отрезала Ариес.
— Так, ладно, пора с этим кончать, — спокойно сказал Натан. — Тут не о чем спорить. Я пойду. Точка.
