У Джеффа Кэмпбелла ни разу не возникло чувства, что эти разговоры как-то по-особенному его заинтересовали. С Меланктой он теперь виделся довольно часто, но лучше относиться к ней не стал. У него ни разу не возникало чувства, что он слишком часто думает о Меланкте. У него ни разу не возникло чувства, что ему кажется, что голова у нее хорошая, как у Джейн Харден. У него было такое чувство, что ему нравится Джейн Харден, все больше и больше, и как бы все было здорово, если бы она не спилась.
Меланктиной матери становилось все хуже и хуже. Меланкта и впрямь делала все, что в женских силах. Меланктина мать к дочери от этого лучше относиться не стала. Сама-то она, «мис» Херберт, ничего такого никому не говорила, но всем и сразу было ясно, что ей до этой девчонки особого дела нет.
Доктору Кэмпбеллу теперь зачастую приходилось надолго оставаться в доме, чтобы ухаживать за «мис» Херберт. Однажды «мис» Херберт стало совсем худо, и доктор Кэмпбелл подумал, что в эту ночь она уже совсем, наверное, умрет. И он вернулся в дом поздно вечером, заранее предупредив об этом Меланкту, чтобы посидеть с «мис» Херберт напоследок и проводить ее, и чтобы помочь Меланкте, на случай чего, если ей трудно будет оставаться в доме одной. Меланкта Херберт и Джефф Кэмпбелл всю ночь просидели вместе. «Мис» Херберт не умерла. На следующий день ей стало немного лучше.
Дом, в котором Меланкта всегда жила с матерью, был маленький, двухэтажный домик из красного кирпича. Мебели, чтобы как следует его обставить, им всегда не хватало, а некоторые окна были разбиты и не починены. Денег у Меланкты на то, чтобы привести дом в порядок, свободных не было, но вместе с одной цветной женщиной, которая жила по соседству, была очень добрая и всегда им помогала, Меланкте удавалось ухаживать за матерью и делать так, чтобы в доме более или менее держались чистота и порядок.
Меланктина мать лежала в кровати наверху, и лестница снизу вела прямиком в верхнюю комнату. На верхнем этаже было всего-то две комнаты. Меланкта и доктор Кэмпбелл сидели на лестнице, прямо на ступеньках, в ту ночь, когда «мис» Херберт стало совсем плохо, так чтобы Меланктину мать им было видно и слышно, и чтобы света особо яркого не было, но чтобы они при этом могли сидеть и читать, или говорить вполголоса, а «мис» Херберт при этом не беспокоить.
Доктору Кэмпбеллу всегда очень нравилось читать. В ту ночь доктор Кэмпбелл не принес с собой книги. Он ее попросту забыл. Была у него мысль сунуть что-нибудь в карман, чтобы почитать, чтобы не было скучно, пока он будет сидеть у постели больного человека. Когда он сделал все необходимое для «мис» Херберт, он вернулся к лестнице и сел ступенькой выше, чем сидела Меланкта. Он сказал ей о том, что собирался взять с собой книгу, да вот забыл. Меланкта сказала в ответ, что в доме есть какие-то старые газеты, и, может быть, в них доктору Кэмпбеллу удастся отыскать что-нибудь, что позволит ему скоротать время. Ну что ж, сказал доктор Кэмпбелл, это все-таки лучше, чем сидеть здесь с пустыми руками. Доктор Кэмпбелл стал просматривать старые газеты, которые принесла ему Меланкта. Когда ему попадалось что-нибудь интересное, он зачитывал это Меланкте вслух. Меланкта все сидела тихо-тихо, с ним рядом. У доктора Кэмпбелла появилось смутное ощущение, что между ними все-таки есть что-то общее. У доктора Кэмпбелла появилось смутное ощущение, что может быть и у Меланкты тоже с головой все в порядке. Доктор Кэмпбелл вовсе не был уверен в том, что голова у нее светлая, просто у него появилось смутное такое ощущение, что а почему бы нет.
Джеффу Кэмпбеллу всегда нравилось говорить с людьми о тех вещах, над которыми он работал и о том, что он думает насчет того, как можно облегчить жизнь цветных. Меланкта Херберт никогда не думала о подобных вещах, не смотрела на них под таким углом зрения. Меланкта не стала много говорить доктору Кэмпбеллу о том, что она думает по этому поводу. У Меланкты было совсем другое мнение насчет того, чтобы все люди были добрыми и вели размеренный образ жизни, а не какой-нибудь там один сплошной праздник, как того хотел от людей доктор Кэмпбелл, и чтобы все были мудрыми, да при этом еще и счастливыми. У Меланкты всегда был обостренный нюх на настоящий жизненный опыт. Меланкте Херберт подобный способ постижения житейской мудрости вовсе не казался бог весть каким умным.
Читать доктору Кэмпбеллу вскоре стало нечего, старые газеты кончились, и мало помалу он начал говорить о тех вещах, о которых постоянно думал. Доктор Кэмпбелл сказал, что ему хотелось бы работать для того, чтобы по-настоящему понять, что тревожит людей, а не просто ради всяких там развлечений, и он искренне верит в то, что человек должен любить отца своего и мать свою и вести нормальный образ жизни от рождения и до самой смерти, а не гоняться все время за новыми вещами и всякими там развлечениями, и всегда отдавать себе отчет в том, где ты и что ты, и чего ты хочешь, и чтобы слово у тебя никогда не расходилось с тем, что ты на самом деле думаешь. Это единственный образ жизни, который он признает и в который верит, повторял Джефф Кэмпбелл.
— Не нужно мне этого, чтобы все время сплошные развлечения, и новый опыт, и все такое. Мне жизненного опыта с головой хватает просто потому, что я живу нормальной тихой жизнью, со своей семьей, и делаю свою работу, и помогаю людям, и пытаюсь понять, что к чему. Не понимаю я, когда люди все суетятся и суетятся, и не хочу, чтобы цветные вообще так делали. Я сам цветной и не жалею об этом, и я хочу дожить до того дня, когда цветные поймут, что хорошо, а что плохо, чего я им желаю: то есть жить спокойно, трудиться, не покладая рук, и разбираться, что к чему, и этого с головой хватит, чтобы порядочному человеку никогда не было скучно.
В голосе у Джеффа Кэмпбелла появились даже гневные такие нотки. Не на Меланкту, нет, о ней он вообще не думал, когда говорил. Он говорил с той жизнью, которой хотел жить, с тем, как ему хотелось, чтобы все сложилось у цветных мужчин и женщин.
Но Меланкта Херберт сидела и слушала все, что он говорил. Она знала, что говорит он искренне, но с ее точки зрения это все были глупости, и она была уверена, что когда-нибудь он сам поймет, что такие вещи люди говорят просто от незнания жизни. Меланкта прекрасно знала, что такое настоящая жизненная мудрость.
— А как насчет Джейн Харден? — спросила Меланкта у Джеффа Кэмпбелла. — У меня такое впечатление, доктор Кэмпбелл, что вы в ней видите что-то этакое, и ходите к ней часто, и говорите с ней куда больше, чем со всеми этими славными девушками, которые сидят дома с родителями и которые, как вы сказали, вам больше по вкусу. Сдается мне, Доктор Кэмпбелл, что между тем, что вы говорите, и тем, что вы делаете, концы с концами не сходятся. А насчет того, что вы такой правильный, — продолжила Меланкта, — вот вы сами в церковь почти не ходите, и все-таки говорите на людях, что вы в такого рода вещи верите ну просто не могу как сильно. Сдается мне, доктор Кэмпбелл, что вам хотелось бы хорошо проводить время ничуть не меньше, чем нам, всем прочим, но вслух вы говорите правильные вещи, что нужно жить правильно и не искать себе развлечений, а сами в глубине души вовсе и не хотите так жить, доктор Кэмпбелл, не больше чем я или Джейн Харден. Нет уж, доктор Кэмпбелл, такое у меня ощущение, что вы и сами не очень хорошо знаете, что имеете в виду, когда говорите.
