— Хошь сказать, эдод хымырь, о котором ты раньше говорил?
— Да.
— Гарантайшь? — «Гарантируешь?» — Тада скажи эдому хымырю, пусть принесет хамб'багер с горчисой и пиво. Я больше ходить не могу. Направда.
«Эдод хымырь», — улыбнулся Конрад, и вдруг его обожгло — книга! Слова Эпиктета! Его компас, соль его жизни — пропала! Он оглянулся на развалины западного крыла, прикидывая, нельзя ли как-нибудь туда вернуться, — но путь отрезан… А ведь «Стоики» гораздо больше, чем книга! Это… живая ткань его души… послание Зевса! Безутешный Конрад уставился в темноту долины Ливермор.
— Куку, бра? — У гавайца это означало «Что случилось?».
— Моя книга пропала, Пять-Ноль.
— Кынига об эдом хымыре?
Мрачно:
— Да.
— Я смодал, — «я видел», — ты эду кынигу читать по максусу. Должен заучить наизуйсь!
Конрад уныло покачал головой:
— Пять-Ноль, конечно, я хочу свалить. Но куда мне идти? Что делать? Посмотри на меня. Я босиком, почти голый. И весь в грязи.
— Конрад, поработай голова! — терпеливо, словно умственно отсталому, сказал гаваец.
— Поработать головой?
— А как ты хотей бежать, бра — в обоне и клапах из Санта-Риты? — «В тюремной робе и резиновых шлепанцах из Санта-Риты?» — Байда, бра! Эдо единст-ная ночь на всю жиз-зь, когда можно бежай по улиса в чем мама родила, грязный, типтак, и никто не думат, что ты самашеший. Не, не! Окиленцы, те ска-жуй: «Беднай хаый парин! Жыертва землетрясен! Мы ему будем помогать». Гарантаю, бра. Гарантаю-балбараю. Сам поработай голова. Валий, бра. Автостоп, типтак. Окиленцы, те тебе помогать.
— Но ведь охрана будет стрелять, если подойдешь к ограде!
— Байда! У них нет так много охрана. Они тебя пугай, бра. Свистяют, типтак. Валий.
Сидя на корточках, Конрад заглянул гавайцу в лицо.
— А ты?
Пять-Ноль слабо улыбнулся.
— Я с ними договорить. Я всегда с ними договорить.
Конрад встал и протянул руку своему хатнику.
— Пожелай мне удачи.
Пять-Ноль взял его руку обеими ладонями и, глядя Конраду в глаза, крепко сжал. На плоском перемазанном лице играли лунные блики. Взгляд затуманился, и гаваец моргнул.
— Ты мой брата, Конрад. Ты мне жизнь спас. А теперь — валий! Бежи! На хырен эдих долбаных аббалов, эду сраный дыру!
Конрад выпрямился и посмотрел в темноту. Генератор продолжал грохотать, лучи фонариков метались по двору, темные фигурки суетились у ангара, бежали к автостоянке; с юга, из Плезантона, слышался вой сирен… И все-таки над долиной Ливермор стояла глубокая тишина. Землетрясение разом погасило россыпь огней, освещавших ночные улицы и дороги. Вернуло былое величие луне, звездам, земле под ногами. Пошатнулось само основание мира… и его дрожь все еще отдавалась в костях переживших толчок людей. Новый холм вырос прямо под Санта-Ритой, у которой больше не было западного крыла. Конрада опять накрыла волна страха и безысходности. «Этой ночью порвалась последняя связь с прошлым, — подумал он. — Такова воля Зевса, все мы в его руках». Конрад в последний раз улыбнулся Пять-Ноль, помахал ему и побежал вдоль нового холма прочь от развалин.
Что делать? Может, поймать машину? Кроме этой смутной мысли у него не было никаких планов. Добраться до пятьсот восьмидесятого шоссе, до Плезантона… а дальше куда? А, не важно. Он не бежит из тюрьмы… он просто избегает дурного… отсидится до тех пор… он сам не знал до каких. Бежать было больно — Конрад давно не бегал босиком. И вообще давно не бегал. Легкие уже начинали гореть, саднили царапины на спине. Но страх и адреналин в крови побеждали всё.
Шоссе было уже недалеко. Впереди виднелось в лунном свете что-то вроде больших грязных зефирин, разметанных ветром. Что бы это могло быть? Конрад наконец догадался: поднимая новый холм, землетрясение разрушило забор с колючей проволокой наверху. «Зефирины» оказались вывернутыми из земли бетонными блоками, на которых крепились металлические прутья забора. За забором была высокая насыпь — по ней шло пятьсот восьмидесятое шоссе. Но оно больше не было ровной дорогой. На насыпи появился большой зубец. Вместе с новым холмом землетрясение подняло на восемь-десять футов целый участок скоростной трассы, разломив его надвое. Конрад видел мигающие огни прочно застрявших машин. Потом показалась полицейская мигалка, завыла сирена. Да, сегодня на пятьсот восьмидесятом идеальные условия для автостопа.
Конрад нырнул за разрушенный забор и побежал на запад, прочь от Санта-Риты. «Беглый заключенный», — мелькнуло у него в голове. Все-таки это не про него. Он лишь упражняет способность избегать, данную ему Зевсом. Ротто и «Арийцы» точно убили бы его, по крайней мере сделали бы для этого все возможное. Зевс разрушил Санта-Риту и даже забор вокруг, чтобы освободить его. В этом Конрад уже ничуть не сомневался. «Веди ж меня, о Зевс!»
И он бежал, перепрыгивая через ямы, пни, камни, водосточные трубы, бутылки, корни, кусты, через все, что попадалось ему под ноги в лунном свете. Впереди — за милю? за полмили? — он увидел свет множества автомобильных фар. Машины двигались беспорядочно, в разных направлениях. Когда он подобрался ближе, стал слышен шум двигателей. Вместе с ним доносились крики и сердитые команды в мегафон. Сперва Конрад хотел обойти это место. Потом вспомнил слова Пять-Ноль: «Сегодня единственная ночь в твоей жизни, когда можно бегать по улицам раздетым, измазанным в грязи, и никто не примет тебя за сумасшедшего».
Он подошел к огороженной площадке с автомобилями, наверно автостоянке. Почти у всех машин горели фары, лучи метались в темноте вместе с громкими командами и руганью. Все что-то кричали. Сплошной гвалт и неразбериха. Длинные тени в лучах фар… опасно покосившиеся бараки — вот-вот рухнут… Бараки! Тюрьма! Такая же тюрьма, как Санта-Рита! Но секунду спустя Конрад понял, что ошибся. Не может быть. Без забора, без стен… или он не все разглядел в темноте? В лучах фар то и дело мелькали молодые люди в трусах и майках — все были не старше его самого, и все носились между машинами… Оказывается, на автостоянке стояли ряды джипов защитного цвета с пятнами, как на маскхалатах.
Кто-то бежал в его сторону… мужчина лет тридцати пяти — коротко стриженные, светлые волосы, длинное лицо, большой нос, настоящий клюв, — военный, на ходу застегивает форменный комбинезон. Конрад спрятался за один из джипов. Носатый забрался в соседний. Заурчал двигатель. Фары осветили старые бараки, завалившиеся набок. Двое парней пытались залезть в окно. На одном были майка и трусы, на другом только трусы, оба босиком. Носатый выпрыгнул из джипа, оставив мотор и фары включенными, и побежал к ним. В свете фар по асфальту металась его длинная, карикатурная тень.
— Идиоты! Вы соображаете, что делаете?! — заорал он.
— Там наша форма, сэр! — объяснил парень без майки.
— Какая форма! — орал носатый. — Эта рухлядь вот-вот завалится! И без вас пострадавших полно! Форму можете взять в Дэ-двадцать три! В Дэ, поняли? Не перепутайте!
