По дороге из Бакхеда до музея во взятой напрокат «вольво-960» Марта и Пипкас говорили о том же самом. Для Пипкаса, хотя он и представлял себе положение Инмана Армхольстера в городской элите, эта история была всего лишь очередной смачной сплетней. Марта же приняла новость куда ближе к сердцу. Эллен! Именно об Эллен были сейчас все ее мысли. Только представить, каково той сейчас! То, что после развода Марты с Чарли Эллен относилась к ней самой как к пустому месту, было уже не важно. Бедная Эллен!
Марта не любила обсуждать чужие несчастья и все-таки не могла переключиться на другую тему, особенно здесь, в фойе, среди всего этого ажиотажа.
— Марта!
Перед ней вдруг выросла женщина лет сорока с энергичной улыбкой и волосами цвета «ананасный блонд», уложенными в «шлем-патьму». Мария — произносится на южный манер: «Ма-рай-йя», — Мария Бантинг. Стрельнув взглядом в Пипкаса, что не укрылось от Марты, она обняла старую знакомую и прикоснулась щекой к ее щеке в светском поцелуе.
— Познакомься, Мария, это Рэй Пипкас. Рэй, это Мария Бантинг.
— Привет, Рэй! — Приятельница Марты широко улыбнулась и протянула руку.
— Очень рад познакомиться. — Пипкас протянул руку в ответ. Он хотел было добавить: «…Мария», — но передумал.
Женщина опять повернулась к Марте.
— Ты слышала эту ужасную новость насчет Элизабет Армхольстер? — Взгляд ей снова скользнул по Пипкасу и вернулся к Марте.
— Конечно. Я сидела в «Паоло», а какой-то женщине позвонили на сотовый и стали об этом рассказывать. Как обухом по голове. У меня только одна мысль — бедная Эллен!
«Паоло» — бакхедский салон-парикмахерская.
— Ты хочешь сказать — бедная Элизабет! — воскликнула Мария Бантинг.
— В общем-то да, хотя… — начала Марта, но Мария уже перевела взгляд на Пипкаса.
— А я ничего не знал, пока Марта не рассказала мне по дороге сюда, — сказал он. — В новостях что-нибудь сообщали?
— Я слышала только… мы с Эдом, с моим мужем, слышали сообщение по радио, когда ехали в музей, но имени девушки не называли. Сказали, что этот сайт в Интернете — как его там?
— «Охота на дракона», — подсказал Пипкас.
— Да, вроде того. Я помню, что-то про дракона. Неважно, главное, интернетчики нарушили правила — раскрыли имя девушки и сказали, что ее отец один из самых видных бизнесменов в Атланте. А вот радио вежливо воздержалось. — Под блеском глаз снова вспыхнула улыбка, но уголки губ тут же опустились.
Все трое бегло оглядели фойе. Марта заметила у стены чернокожую пару. Правда, оба были довольно светлые, а костюм мужчины позволял заподозрить в нем англичанина.
— По-моему, это просто отвратительно, — сказала Марта, — где бы ни распространялись такие новости, в Интернете или где-то еще. Таким людям должно быть стыдно.
— Ну, телевидение и газеты, по крайней мере, не называют имени, — сказала Мария Бантинг.
— Им и незачем называть. — Марта кивнула в сторону бурлящей толпы: — Ты посмотри. Все, включая нас, только об этом и говорят. Все, с кем общаются Инман и Эллен, уже знают. Невероятно. Кто-то даже не поленился позвонить подруге на сотовый — только ради того, чтобы сообщить новость.
Пипкас и Мария Бантинг кивнули. Пипкасу в глубине души было совершенно все равно. Но в глазах у Марии светился живейший интерес.
К тому времени, как огни в фойе несколько раз притушили и снова зажгли, намекая публике, что пора отправляться по местам, еще три гранд-дамы — Летти Уизерс, Ленор Нокс и Бетти Моррисси — подошли к Марте поздороваться, поохать и понегодовать насчет ужасной новости об Армхольстерах. Сама Марта была твердо уверена — высшее общество перестало смотреть сквозь нее отнюдь не из-за скандала с Армхольстерами, а из-за того, что рядом появился этот приятный моложавый мужчина с соломенной шевелюрой, мистер Рэй Пипкас. Наконец-то она перестала быть пустым местом!
На Пипкаса же произвело впечатление другое. Все эти фамилии, фамилии богатых и влиятельных людей — Бантинг, Уизерс, Нокс, Моррисси — он слышал раньше лишь издалека, они звучали на огромном, космическом расстоянии от мистера Рэя Пипкаса из квартиры ХХХА в «Нормандии Ли». А с Мартой Крокер он вдруг стал без пяти минут хорошим знакомым сильных мира сего, да, хорошим знакомым, называющим их по имени. Знай Ломпри об этом, он бы по-другому запел. Тоже мне, решения на макроуровне.
Все были погружены в Шестую симфонию Бетховена — как старательно и серьезно трудились над своими виолончелями, гобоями, английскими рожками, флейтами и прочим музыканты на сцене! Порой они сдерживали на секунду свои усилия, звуки замирали где-то внизу и тут же снова взмывали фонтаном, обрушиваясь на публику пригоршнями брызг. Басы отдавались у Пипкаса в животе, и под фонтаном звуков мысли уносились невесть куда. Голова начинала ныть. Как в церкви. Мать таскала его в воскресную школу и на лютеранские богослужения, пока мальчику не исполнилось десять лет и они не переехали из Сент-Пола, штат Миннесота, в Сан-Хосе, в Калифорнию. Вера почему-то переезда не пережила, а может быть, просто на новом месте не оказалось лютеранской церкви. Как бы то ни было, Пипкас помнил, что у него тогда болела голова. И мысли блуждали тяжело и бесцельно, прямо как сейчас. В воскресной школе им излагали катехизис, а он вспоминал, как в четыре года хотел доказать соседским мальчику и девочке, что по льду можно запросто ходить — сделал три шага по блестящей поверхности пруда и погрузился в ледяную воду. Не окажись рядом друзей, он утонул бы или замерз насмерть. Нет, Рэй был умным мальчиком, самым умным во всех классах, где учился, хотя в четыре года и не знал ничего об относительной плотности льда. Он всегда был самым способным, самым многообещающим. Так как же он оказался в таком болоте? В долгах как в шелках, да еще в самых глупых долгах — по кредитным картам. Вечно без денег, на открытие выставки в музее Хай или на симфонический концерт ему вход заказан, если только какая-нибудь благодетельница не даст билет. Едва может найти приличный костюм, чистую рубашку и нормальный галстук для выходов на люди. Карьера катится под гору. Высшая каста человечества, принимающая решения на макроуровне, презирает его. Самое смелое в жизни предприятие разваливается — «пока» — из-за главного человека в банке, макродеятеля, горбуна с вытянутой, как у гончей, шеей… Почему, интересно, почти все «бизнес-лидеры» такие высокие, как Ломпри, например? В нем ведь даже с его сколиозом шесть футов пять дюймов! Может, это и есть один из основных критериев успеха, пропущенный многочисленными тестами, и именно его отсутствие и погубило Рэймонда Пипкаса? Как ему теперь выбраться из этой дыры, как спастись? Здесь, в темноте, вовсе не так уж плохо… Виолончели, гобои, фаготы и скрипки визжали, стонали и скрипели, отдаваясь в животе, и вдруг посыпатись трели флейты, ей вторили трубы, кларнеты, снова скрипка и фортепиано — всё это лилось на голову, как внезапный дождь среди солнечного дня на Багамах… но под уютным покровом темноты. В темноте женщина рядом с ним уже не была грузной пятидесятитрехлетней матроной. Это была симпатичная женщина с билетами куда угодно.
