В разношерстных рядах Прессы началось глухое брожение. Роджер обернулся. Журналисты перешептывались, тянули головы друг к другу. Может, они и раньше знали о предательстве, которое Крокер совершил, устроив это представление, назвав Фарика Фэнона заносчивым, самовлюбленным и наглым… а может, и не знали. Но в любом случае было ясно — старикан ударился в религию. Всевышний Менеджер… Всевышний, ну конечно!
— Но вы скажете: «Крокер, спустись с небес на землю». Без собственности, без денег что я буду есть? Где буду жить? Что ж, вспомните, вы когда-нибудь видели старого нищего? Конечно, видели. Мы все достаточно на них насмотрелись. Как же они дожили до такого возраста? И ведь они что-то едят все триста шестьдесят пять дней в году и живут где-то. Вы скажете: «Лучше умереть, чем сесть у дорога и попрошайничать с бумажным стаканчиком». Понимаете ли вы, о чем вы на самом деле беспокоитесь? Не о том, что вам есть и где жить, а о том, как спасти свой престиж, о том, что подумают о вас в Бакхеде или где еще, вот о чем вы беспокоитесь…
Голос изменил Чарли. Старик чувствовал — что-то не так. Он не только не увлек своих слушателей словами Эпиктета и Зевса, он стремительно терял аудиторию. Люди обращали на него все меньше внимания, они перешептывались, кривили губы и посмеивались. Чарли бросил взгляд в сторону. Конни сидел на корточках с тревожным лицом, словно готовясь в любую секунду броситься к нему. Серена в первом ряду будто окаменела. Испуганно вжалась в спинку стула. Казалось, она с радостью просочилась бы в любую трещину на сером мраморе, окажись в нем хоть одна трещина. Черный юрист, Роджер Белл, продолжал сверлить его ненавидящим взглядом. Запинаясь, Чарли все же попытался закончить:
— Что же мы из себя представляем? В нашем рождении смешаны две сущности: тело, которое мы делим с животными, включая самых низших из них, пауков и змей, и разум, происходящий от данной нам искры Менеджера. И какую же…
Чарли вдруг почувствовал легкое, но настойчивое давление на левый локоть. Он обернулся — рядом стоял мэр Уэсли Доббс Джордан. Мэр отталкивал его! Чарли удивился и чуть-чуть подался назад. А мэру только этого и надо было. Он потянулся через край кафедры и просунул голову между Чарли и микрофоном.
— Спасибо, мистер Крокер. Большое спасибо, мистер Крокер, большое спасибо, — даже не глядя на Чарли.
В аудитории раздались смешки и саркастические аплодисменты.
Ошеломленный, Чарли начал спускаться с кафедры. Он не чувствовал боли в колене. Он чувствовал только презрение толпы и презрение мэра. Конни уже стоял рядом.
— Обопритесь на мое плечо, Чарли. Осторожнее, впереди ступеньки.
Теперь на них наскакивали со всех сторон, наперебой выкрикивая вопросы.
— Вы сказали, что Фарик Фэнон самовлюбленный, наглый и все в таком духе. Тогда почему?..
— Вы сказали, кто-то оказал давление на ваших кредиторов в обмен на ваше выступление здесь. Как вы считаете, почему?..
— Что вы думаете?..
— Вы действительно отказываетесь?..
— Мистер Крокер, вы хотите сказать, что Фарик?..
— Эй, Чарли, это Сэм Фрай, девятый канал! Пару слов!
— Чарли! Я здесь! Только один вопрос!
Пресса… пока неспособная задавать вопросы о Всевышнем Менеджере и Послании. Теперь Чарли слышал голос мэра, усиленный микрофоном:
— Еще раз большое спасибо, мистер Крокер. Правда, я не могу сказать, что слышал голос Всевышнего Менеджера. Значит, это была одна из тех тварей, о которых вы только что говорили. Паук или змея… паук или змея… паук или змея только что предприняли эту змеиную атаку на Фарика Фэнона? Что это за тварь, которая приходит сюда в одном обличье и вдруг внезапно начинает жалить этого оболганного молодого человека в обличье совсем другом? Так почему же…
Вокруг Чарли началась такая свалка журналистов, что он уже не слышал даже микрофон. Корреспонденты, или кто они там, толкали друг друга и кричали все разом.
— …Произошло на самом деле?
— …Не смог справиться?
— …Какие-то сомнения, что Фэнон…
— …Чем вы тогда объясните…
— …Тот, кто подготовил…
А Конни говорил ему прямо в ухо:
— Чарли, не волнуйтесь, вы доставили Послание! Но не могут же они сразу его понять!
Услышав это, Чарли понял, что речь его провалилась. Но он не расстроился, ведь там, на кафедре, искра в нем действительно была. Да, он хотел сказать им, но не смог, пока не смог, однако его день придет. Он уже знал это. И высоко держал голову. Чарли смотрел сквозь толпу, сквозь зыбкую суету журналистов, сквозь серый мрамор ротонды и видел куда более отдаленные горизонты, чем эти люди со своими важными сиюминутными вопросами могли себе представить.
Они медленно шли сквозь толпу, Чарли опирался на плечо Конрада, и того переполняла жалость. Они смеялись над Крокером, дразнили его! И все-таки он это сделал. Теперь дело только во времени, вскоре тысячи, миллионы людей узнают все и поймут. Эпиктет тоже когда-то говорил так же, как Чарли сегодня. «У меня ведь еще нет смелой уверенности во всем том, чему я научился и с чем согласился. Я еще страшусь своей слабости. Право же, дайте мне стать смело уверенным, и тогда вы увидите взгляд и облик, какими они должны быть, тогда я покажу вам статую уже законченную, отшлифованную до блеска. Вот таким я покажу вам себя — честным, совестливым, благородным, невозмутимым». В Чарли была искра, когда он стоял на кафедре, была! Еще пару недель, может быть, месяц Конрад пробудет с ним, и его миссия будет кончена. Ведь он лишь курьер Зевса. После этого он вернется в Калифорнию, в Питсбург, в Уолнат-Крик или в любое другое место, где сейчас Джил и дети. Конрад больше не испытывал ни малейшего страха. Он сам сдастся властям. Как там было в первой же главе Книги? «Я брошу тебя в тюрьму», — сказали философу. Эпиктет ответил: «Человек, что ты говоришь? Меня? Мое бренное тело — да, а мою свободу воли и сам Зевс не может одолеть».
Чего же тогда бояться? Эпиктет и Агриппин сталкивались с гораздо более серьезным злом. Нет, Конрад не будет стонать и жаловаться. Он пойдет туда с улыбкой, в хорошем расположении духа и совершенно спокойно.
Роджер был оглушен и подавлен, но все же вскочил на ноги, раздираемый злостью и виной — виной перед Уэсом за то, что не доставил ему, как обещал, покорного и сломленного Чарли Крокера, и злостью на самого упрямого старикана. Змея, змея! Уэс это точно подметил. Крокер действительно атаковал Фарика! Роджер был в такой ярости, что двинулся к этой двухсоттридцатифунтовой рептилии. Надо так отчихвостить упрямца, чтоб всю жизнь помнил! Но Роджер не смог пробиться к нему. Свалка журналистов вокруг Чарли была в самом разгаре.
— Мистер юрисконсульт! — сочный, приветливый голос.
Роджер обернулся. Это был конгрессмен из Пятого округа, пухлый, очень темнокожий молодой человек по имени Джибли Берм. Рождер знал его только по фотографиям, лично они никогда не общались.
