— Да-да, ты уже упоминал, — вспомнил Роджер. — От кого же это?
Уэс склонил голову вбок и холодно усмехнулся:
— От Инмана Армхольстера.
Роджера как громом поразило. Он чуть было не выпалил: «Шутишь?!», но осекся. И стал лихорадочно соображать, как это соотносится с Уэсом Джорданом в деле Фарика Фэнона. Так ничего и не придумав, он помотал головой:
— Ни черта не понимаю!
— Мир тесен, особенно если взять Атланту, — сказал мэр. — Стоит присмотреться, и становится ясно, что всем заправляет горстка людей.
— А как это сказывается на тебе в плане… моего клиента?
— Никак, — ответил Уэс. — Одно с другим вообще не связано. — На его лице появилась характерная насмешливая улыбка. — То, что ты мне сегодня подкинул, способно взорвать всю Атланту. А про Флита я рассказал для того, чтобы ты в полной мере оценил возможности мистера Армхольстера.
— Зачем тогда такой персоне поддерживать какого-то там Андрэ Флита?
— Ну, это просто, — ответил Уэс. — Армхольстер считает, что тот выиграет выборы. В этой схватке между черными белые бизнесмены не смотрят ни на идеологию, ни на что другое. Они задаются лишь одним вопросом: могу я делать бизнес с этим человеком или нет? Уверен — Армхольстер Флитом не побрезгует. Что называется, поведет дела, «как принято в Атланте».
— Как принято в Атланте?
— Именно. Как принято в Атланте. Ты когда-нибудь потрошил бейсбольный мячик?
— Да нет…
— Не ахти какая затея, ну да меня, мальчишку лет одиннадцати, в свое время забавляло. И вот когда отдираешь белую шкурку, внутри оказывается мячик из белого же шнура, ну или чего-то в этом роде. Если размотать, на милю хватит. Наконец добираешься до самой сердцевины, до маленького твердого резинового шарика черного цвета. Это и есть Атланта. Крепкое ядро — те двести восемьдесят тысяч черных в южных районах Атланты. Они, а точнее, их голоса держат под контролем сам город. Вокруг них, наподобие того белого шнура, группируются три миллиона белых, живущих в северных районах, — все эти округа Кобб, Де Кальб, Гвинетт, Форсайт, Чероки, Полдинг… Спрашивается, как же миллионы белых уживаются с маленьким ядром черных? А они действуют, «как принято в Атланте». Помнишь, строили аэропорт за миллиард долларов? Еще Мейнард тогда мэром был? Так вот… он собрал деловые круги и сказал: «Послушайте, парни, есть проект на миллиард долларов». Ну, у них, понятное дело, тут же слюнки потекли. А он и прибавляет: «Тридцать процентов — миноритарным подрядчикам». Они рты пораскрыли… но наживка-то уже проглочена. Семьсот миллионов на дороге ведь тоже не валяются — и у них снова потекли слюнки. А с миноритарными подрядчиками в конце концов примирились. Потом Мейнард говорил: «На строительстве этого аэропорта двадцать пять черных сделались миллионерами». Он гордился собой и имел на то все основания. Вот что значит действовать, «как принято в Атланте».
Роджер спросил:
— И какая роль во всем этом отводится моему клиенту?
— Пока не знаю, — ответил Уэс. — Может, и никакая. Я должен кое-что проверить и кое с кем переговорить.
— Только, Уэс, ради бога, выбирай собеседников. Чуть только что просочится, пусть даже в виде слуха, — все наши усилия пойдут коту под хвост. Такая штука, как ты верно заметил, попросту взорвет город.
— Хорошо, я запомню.
— Что мне передать своим коллегам?
— Скажи, что я вполне осознаю взрывоопасность ситуации. Что подумаю, как лучше всего подойти к Армхольстеру. Что я придумаю что-нибудь… и очень скоро. Но ты знаешь, Роджер… Лучше бы тебе и этой твоей «суперкоманде» приготовиться к худшему. Наверняка уже немало тех, кто в курсе дела. Во-первых, Макнаттер и его жена — вот уж кого не назовешь молчальниками, воплощением благоразумия. Потом, люди из Технологического, парни из «Стингерс-клуба», опять же ты и твоя «суперкоманда», ваши семьи…
Роджера неприятно кольнуло это «суперкоманда», но он только сказал:
— Я ни словом не обмолвился с Генриеттой.
— Да… потом она тебе это еще припомнит. Затем — Фарик Фэнон и его дружки. Бомбардир тоже не отличается сдержанностью. Парень вообще порядочный идиот.
— Что ты имеешь в виду?
— Что имею в виду? Этот кретин считает, что делает тебе огромное одолжение, позволяя стоять рядом и рассматривать стекляшки у него в ушах.
Роджер встревожился:
— Полагаю, ты не…
— Да нет, — успокоил его мэр, — это я так, к слову. У нас в мэрии человеку не отказывают в защите на том лишь основании, что он — идиот. Я только хочу, чтобы ты понял — неизвестно, как долго удастся сохранить все в тайне. Есть ведь еще и девчонка… как ее… Элизабет. Элизабет Армхольстер. А у нее — друзья… подружки… Да и Армхольстер этот, жирный боров, — горячая голова, долго все в себе держать не сможет.
— Тем более важно переговорить с ним как можно быстрее.
Уэс, усмехаясь цинично и с укоризной, окинул Роджера взглядом:
— Будь добр, передай своим коллегам: что бы я ни предпринял, это произойдет очень скоро. Скажи им, что тебе, старинному приятелю мэра, удалось заручиться поддержкой Уэсли Доббса Джордана.
Затем он вдруг посерьезнел, лицо его сделалось каменным — Роджер никогда не видел Уэса таким.
— А еще передай: что бы я ни предпринял, я не буду держать в уме ни твоего клиента, ни Армхольстера. Я буду действовать исключительно в интересах Атланты.
Роджер все ждал, что Уэс скривит губы в своей пресловутой усмешке… но так и не дождался.
ГЛАВА 5. Морозильная камера самоубийц
Склад компании «Крокер Глобал Фудз», разместившийся в Сан-Франциско, находится совсем не в той живописной части залива, которая способна вдохновить поэта. Или даже путешествующего писателя, пусть даже тот и совершает вояж в отчаянных поисках новой темы. Склад находился в совсем другой части залива, на востоке, не со стороны Сан-Франциско, а со стороны Окленда, ближе к Эль-Серрито, округ Контра-Коста, прямо в низине у болот.
В те волшебные вечера, когда тихоокеанский туман заползает в город, а постояльцы отелей Ноб-Хилл бесстрашно отправляются на прогулку по невероятно крутым подъемам и спускам Пауэлл-стрит — наслаждаются вечерней прохладой, слушают задорные трели и металлический лязг трамваев, скорбные гудки сухогрузов в тумане, — словом, когда жизнь в этой части залива напоминает красивую оперетку 1910 года, всего в пяти милях к востоку, в округе Контра-Коста, нещадно пропекаемом солнцем по тринадцать-четырнадцать часов в сутки, над крышей склада скорее всего еще колеблется жаркое марево. Несмотря на позднее время — уже и звезды видны, — ртуть в градуснике застревает у отметки в девяносто градусов по Фаренгейту, опускаясь с трех часов дня всего на четырнадцать делений, и стоянка для работников склада — немощеная грунтовая площадка — до того прокаливается, что напоминает потрескавшуюся, запыленную и бесплодную поверхность Марса. Иначе говоря, «Крокер Глобал Фудз» представляет собой часть машинного отделения, водопроводный узел, технический отсек этого райского уголка — приморского побережья Сан-Франциско.
