— Не такой большой, как у Армхольстера, — заметил Уэс, — но все равно громадина, а?
— Да уж, — отозвался Роджер.
— А что это за птицы? — спросил Уэс. — Ну ни на что не похожи. Прямо чертовщина какая-то!
И надо ж было Уэсу спросить именно о том, чего он, Роджер, и сам не знает!
— Понятия не имею, — с едва заметным раздражением ответил Роджер.
С переднего сиденья, где сидел шофер, послышалось:
— Хе-хе-хе… Бьюсь об заклад, вы никогда не жили в деревне. Да любой в округе Догерти скажет вам. На нее нельзя охотиться — плантаторская птица. Наша добыча — белки да кролики. Ну да мы своего не упустим… — Дэкстер мотнул головой в сторону каменной стены. — Это ж перепелка! Только раз в десять больше. Ну да, перепелка и есть.
— Молодец, Дэкстер! — похвалил Уэс, явно довольный своим шофером. — Итак, каменный особняк, каменная стена и плантаторские птицы! Превосходно!
— Чей это дом? — спросил Роджер.
— Погоди, всему свое время, — ответил мэр. — Да ты не думай, я не в игры играю. Просто выстраиваю свое, если можно так сказать, повествование. Чтобы оно разворачивалось естественным образом.
— Ладно, — согласился Роджер, — давай выстраивай и разворачивай. — Сказал и почувствовал в собственном голосе нотки раздражения.
— Дэкстер, — обратился к шоферу мэр, — давай к Вайн-сити, Инглиш-авеню. На этот раз через Пичтри.
— Вайн-сити? — переспросил Роджер. Мэр кивнул:
— Покажу тебе твой старый дом.
— Насколько я помню, — сказал Роджер, — мы оба уехали оттуда в одно и то же время, кажется в четвертом или пятом классе.
— Скорее, в шестом, — уточнил Уэс. — Помнишь, утром, перед тем как мы убегали гулять, твоя мама наказывала: «Чтобы к обеду были дома!» А мы носились по всей округе. Помнишь? До самого Блаффа и вниз, к лощине. А потом, уставшие, брели обедать. И ничего, никто за нас не боялся.
— Надо же! — поразился Роджер. — А я и забыл. В самом деле, так оно и было.
— Ну вот, а сегодня, господин юрисконсульт, — сказал Уэс, — сегодня наших с тобой мамочек хватил бы настоящий удар. Впрочем, сам увидишь.
По дороге в центр Роджер впервые заметил, что длинная Пичтри-стрит — сплошной холм, причем с довольно крутым подъемом. Вскоре они уже подъезжали к центру. Справа мелькнул Музей Хай — современное белое здание из разных геометрических фигур, торчавших во все стороны.
— Глянь на этот дурацкий музей, — сказал мэр. — Прямо завод по производству жидкости от клопов.
С переднего сиденья раздался громкий хохот Дэкстера.
Здание музея было спроектировано известным архитектором Ричардом Майером (белым!), но Роджер Белый снова промолчал. Только заметил:
— Я слышал, скоро открытие какой-то грандиозной выставки — сотни картин Уилсона Лапета. Вроде как он спрятал их перед смертью. Ты в курсе?
— Ага. Сотни картин в так называемом «гомоэротическом жанре».
— Пойдешь?
Уэс презрительно усмехнулся:
— Ну уж нет, этот официального благословения мэра Атланты не получит. Меня, само собой, приглашали, и не один раз. Очаровательные леди, возглавляющие музей, — а я говорю о дамах из Бакхеда, дамах при деньгах, — приходили ко мне в мэрию целой делегацией. Убеждали, что это будет одно из ключевых событий в истории города и без присутствия мэра не обойтись.
— Что же ты им сказал?
— Улыбнулся, поблагодарил за приглашение и сказал, что сверюсь со своим расписанием.
— А потом?
— Оказалось, что я занят. — Уэс смотрел прямо перед собой, через переднее стекло, будто бы глядя на скопление небоскребов, цепочкой растянувшихся по линии горизонта. Потом перевел взгляд на Роджера. — А знаешь, занятно получилось… Как раз тот случай, когда мое политическое чутье один в один совпадает с личными ощущениями. — Мэр улыбнулся своей очаровательной улыбкой. — Боюсь, я слишком разоткровенничался насчет своего отношения к «западному искусству».
— Да уж, — со значением произнес Роджер.
— И, кажется, ясно дал тебе понять, что думаю насчет движения «голубых» и так называемой «борьбы за права»?
— Яснее некуда.
— Так вот, открытие выставки Лапета станет, кроме всего прочего, торжественным почитанием этих самых прав. Пришлось бы весь вечер просидеть на самом видном месте с благообразной миной — благословляя эту «борьбу» и этого старого гомика. Стоит мне проторчать в этом «клопогоне» всего три-четыре часа, как я лишусь значительной части своего самого преданного электората.
— Как так? — не понял Роджер.
— Думаю, леди из Бакхеда, да и белые вообще, даже не подозревают, насколько черным до лампочки эти их выставки. А все потому, что и сами не понимают, для чего устраивают шумиху вокруг «западного искусства». Они ведь празднуют достижения в области своей культуры, тем самым как бы говоря: «Мы — сипа! Творческий поиск, талант… все это у нас! Историю творим мы!» Конечно, время от времени белые устраивают и выставку черного художника, но это всего лишь из чувства вины… или ради просвещения… или, к примеру, так: «Видите? Мы выставляем всех. Но заметьте, до чего мало их — тех, кто дотягивает до наших стандартов!» Эти люди — настоящие шовинисты от культуры, но такая мысль просто не приходит им в голову. Нашему народу придется не по нраву, если их черный мэр явится на подобное торжество белых шовинистов от культуры. А у самого черного мэра еще меньше желания идти на выставку, славящую «борьбу за права сексуальных меньшинств».
Между тем вереницы высотных зданий проносились уже по обе стороны Пичтри — улица и в самом деле была просто создана для таких высоток. Да и где еще возводить подобные здания, как не здесь? Казалось, те, кто строил, именно так и думали. Одна башня выше другой… тридцать восемь этажей зиккурата из розового стекла — «Променад Два»… здание повыше, разделенное на две части, — «Променад Один»… затем пятьдесят два этажа башни «ГранПланнерсБанка», небоскреба из стекла, казавшегося вверху шире, чем в основании… «1 Атлантик Центр»… «Феникс-центр»… «Джи-Эл-Джи Гранд»… «Мейфэр»… «Колони-сквер»… высотное здание под номером 1100 по Пичтри-роуд… «Кэмпенили»… «Мосс-Ко-Тауэр»… «Фёрст Юнион Плаза»… и вот они уже в самом центре Атланты, на дне каньона, образуемого башнями по обе стороны Пичтри-роуд… «1 Пичтри Центр»… еще более высокий небоскреб «Армакско Колизей»…
Уэс показал на небоскреб:
— Памятник Инмана Армхольстера самому себе — «Хайят Ридженси»… «Мерчендайз Март»… отель «Уэстин Пичтри Плаза»… Пичтри-роуд, сто девяносто один… Да, настоящий парад… — И пояснил: — Я повез тебя по Пичтри-роуд затем, что на этой улице наши друзья из деловых кругов Атланты воплотили свои мечты двадцатого века. Все эти небоскребы должны свидетельствовать о том, что Атланта не какой-нибудь там региональный центр, а крупнейший город в масштабах всей страны. И надо отдать деловым кругам должное — они преуспели. — Мэр сделал чуть заметное движение рукой в сторону возносившихся в небо башен. — Им это удалось! Атланта любит мегаломанов — кажется, так их называют, — которые в своей одержимости отметают все возражения, однако не переступают грань разумного.
