Он посидел еще минут пять.
Потом почувствовал, что нужно сделать первый шаг. Енох встал, на цыпочках подошел к ящику, опустился на корточки, чуть-чуть приоткрыл дверцу и заглянул внутрь. Потом очень медленно открыл ее пошире и засунул голову в недра умывальника.
Прошло несколько минут.
Если бы наблюдатель расположился строго за спиной Еноха, он сумел бы разглядеть лишь подошвы его ботинок и брюки сзади. В комнате царила полная тишина, с улицы не доносилось ни звука, Вселенная точно затаила дыхание, не пролетела даже муха. Затем без предупреждения из ящика донесся громкий булькающий звук, за которым последовал треск, словно костью чиркнули по деревяшке. Енох попятился, закрыв лицо руками. Несколько минут он просидел на полу, застыв в ужасе. Сперва ему показалось, что это сморщенный человечек чихнул в ящике, но потом он решил проверить состояние собственного носа. Енох вытер нос рукавом и еще посидел немного. Подозрение на его лице сменилось мрачной уверенностью. Наконец он пинком захлопнул дверцу ковчега с новым иисусом, вскочил, схватил шоколадку и принялся очень быстро ее жевать. Ел он так, словно расправлялся с врагом.
На следующее утро Енох поднялся только к десяти — был выходной, — а около полудня отправился на поиски Хейзела Моутса. Он припомнил адрес, который ему дала Шабаш Хокс; именно туда и направил его инстинкт. Он шел мрачный и раздраженный, оттого что приходилось проводить выходной таким нелепым образом, да еще и в непогоду. Но ему хотелось поскорее избавиться от нового иисуса: если полиция арестует кого-нибудь за ограбление музея, пусть это будет Хейзел Моутс. Енох не мог понять, как он вообще решился рисковать собой ради какого-то дохлого скрюченного мулата, который и не совершил ничего — разве что позволил себя набальзамировать, а потом всю жизнь, воняя, пролежал в музее. Это выходило за пределы его понимания. Он был очень мрачен. Новый иисус оказался ничем не лучше прежнего.
Енох одолжил у домохозяйки зонтик, но, попытавшись раскрыть его в подъезде закусочной, обнаружил, что зонт — ровесник своей владелицы. Когда операция наконец удалась, Енох снова поднял черные очки и выскочил под проливной дождь.
Хозяйка перестала пользоваться этим зонтиком лет пятнадцать назад (именно по этой причине она и одолжила его Еноху), и, как только дождь коснулся его, зонт с визгом сложился, стукнув Еноха по затылку. Он пробежал несколько шагов с накрытой зонтиком головой, потом заскочил в другой подъезд и содрал его. Чтобы снова его раскрыть, пришлось воткнуть зонт в землю и постучать ногой по спицам. Енох снова выбежал, держа руку у самых спиц, чтобы зонт не закрылся. При этом ручка зонта, изображающая голову фокстерьера, ежесекундно колотила его по животу. Так он прошел еще немного, но тут задняя половина зонта вывернулась наизнанку, вылив ему за шиворот целый водопад. Енох юркнул под козырек кинотеатра. Была суббота, и к кассе выстроилась довольно ровная очередь детей.
Енох не питал особой симпатии к детям; они же, напротив, как правило, очень им интересовались. Вся очередь обернулась, и двадцать или тридцать пар глаз стали разглядывать Еноха с нескрываемым любопытством. Зонтик уродливо выгнулся, одна половина вверх, другая вниз, и та часть, что была наверху, явно собиралась согнуться и вылить очередную порцию воды ему за шиворот. Когда это произошло, дети засмеялись и запрыгали. Енох посмотрел на них, отвернулся и сдвинул черные очки на кончик носа. И тут обнаружил, что стоит перед цветным портретом гориллы в полный рост. Над головой гориллы шли красные буквы: «ГОНГА! Гигантский лесной владыка и кинозвезда! Здесь собственной персоной!» Рядом с коленом гориллы шла другая надпись: «Гонга появится перед кинотеатром в 12 часов. СЕГОДНЯ! Первым десяти смельчакам, которые пожмут Гонге руку, — бесплатный вход!»
В те важные моменты, когда Судьба заносила ногу, чтоб дать ему пинка, Енох обычно думал о чем-то другом. Когда ему было четыре года, отец принес из тюрьмы жестяную коробку. Она была оранжевой, на крышке был нарисован ореховый леденец, и зеленые буквы сообщали: «Орешек с сюрпризом!» Когда Енох открыл коробку, оттуда вылетела стальная пружина и выбила ему два верхних зуба. В его жизни было столько подобных случаев, что, казалось, он должен особо чувствовать приближение опасности. Он старательно изучил плакат и дважды прочел надпись. Наконец решил, что само провидение предоставляет ему возможность оскорбить преуспевающую обезьяну. К нему снова вернулась уверенность в новом иисусе. Теперь-то он все-таки получит заслуженную награду, и решающий момент в его жизни наступит.
Он повернулся и спросил у стоящего рядом мальчика, который час. Тот ответил, что уже десять минут первого и Гонга опаздывает на десять минут. Другой высказал предположение, что, возможно, Гонгу задержал дождь. Третий сказал, что дело не в дожде, а в самолете, на котором режиссер Гонги должен прилететь из Голливуда. Енох заскрежетал зубами. Первый мальчик сказал, что, если Енох хочет пожать руку звезде, он должен встать в очередь. Енох последовал его совету. Мальчик спросил, сколько Еноху лет. Другой заметил, что у Еноха смешные зубы. Енох проигнорировал все замечания, продолжая битву с зонтиком.
Через несколько минут из-за угла показался черный фургон и стал медленно приближаться под проливным дождем. Енох прижал зонтик локтем и начал всматриваться через черные очки. Когда фургон подъехал, внутри заиграла пластинка «Тара-ра-бум-ди-я», но музыка была почти не слышна из-за дождя. На боку фургона была нарисована блондинка из какого-то другого фильма, без Гонги.
Очередь детей выровнялась, как только фургон остановился у кинотеатра. Фургон был похож на тюремный, с решеткой, но обезьяны видно не было. Два человека в плащах, ругаясь, вылезли из кабины, обошли фургон и открыли дверь. Один из них заглянул внутрь и сказал: «Все в порядке, давай поживей». Другой погрозил детям пальцем и крикнул: «Посторонись!»
Из фургона послышался голос:
— А вот и Гонга. Ревущий Гонга — Великая Звезда! Пожмите Гонге руку!
В шуме ливня голос превратился в невнятное бормотание. Человек, стоявший у двери, снова заглянул внутрь:
— Ну давай, вылезай!
Из фургона донесся приглушенный топот, потом высунулась темная мохнатая рука и снова скрылась, как только на нее упали капли дождя.
— Черт возьми!
Мужчина, стоявший под козырьком кинотеатра, снял плащ и швырнул напарнику, тот передал его в фургон. Через пару минут в дверях фургона показалась горилла в застегнутом до подбородка плаще с поднятым воротником. На шее гориллы была стальная цепь, охранник тут же ухватился за нее и провел обезьяну под козырек. Добродушная женщина в кассе держала наготове бесплатные билеты для первых десяти храбрецов, которые осмелятся пожать обезьяне руку.
Горилла, не обращая на детей ни малейшего внимания, прошла за мужчиной к невысокому постаменту, установленному возле входа в кинотеатр. Забралась на него, повернулась к детям и зарычала. Ее рев был не слишком громким, но очень гадким; видно было, какая обезьяна злобная. Енох перепугался и, если бы его не окружали со всех сторон дети, несомненно, убежал бы.
