Он пошел на кухню. Алекс продолжала бродить по комнате, притоптывая, чтобы восстановить кровообращение в замерзших ступнях. Ее внимание привлек высокий кубок в одном из встроенных в стену шкафов. «Лучшему игроку» — печатными буквами было выгравировано на нем, потом имя и фамилия Рида и дата.
— По цвету — то, что нужно?
Он подошел к ней сзади. Когда она обернулась, он протянул ей кружку с кофе. И молока не забыл добавить.
— Прекрасно, спасибо.
Указав кивком головы на кубок, она спросила:
— Это в старшем классе, да?
— Угу.
— Очень почетный приз.
— Наверно.
Алекс уже заметила, что он пользуется этим, годящимся на все случаи жизни словом, когда хочет закончить разговор. Во всех других отношениях Рид оставался загадкой.
— Вы не уверены, что он очень почетный?
Он опустился в мягкое кресло и вытянул ноги перед собой.
— Я тогда понимал, да и теперь понимаю: за моей спиной стояла отличная команда. Выдвигали и других игроков, не хуже меня.
— Джуниора?
— Да, и его тоже, — ответил он, уже готовый к обороне.
— Однако награду получили вы, а не Джуниор. Он зло посмотрел на нее.
— Это необыкновенно важно, надо понимать?
— Не знаю, важно ли?
Он саркастически рассмеялся.
— Хватит играть со мной в следовательские игры, говорите, что у вас на уме.
— Ладно. — Притулившись к подлокотнику дивана, она внимательно посмотрела на него и спросила:
— А Джуниора задело, что вас назвали лучшим игроком команды?
— Спросите его.
— Может, и спрошу. Спрошу и Ангуса, как он к этому отнесся.
— На банкете по поводу вручения призов Ангус просто лопался от гордости.
— Он бы еще больше возгордился, если бы не вы, а его сын был признан лучшим игроком команды. Лицо Рида застыло.
— Голова у вас просто набита дерьмом, понятно?
— Вами, я уверена, Ангус тоже гордился, но не пытайтесь меня убедить, будто он не предпочел бы, чтобы этот приз достался Джуниору.
— Думайте, как вам заблагорассудится, черт побери. Мне-то какая разница. — Он в три глотка опорожнил свою кружку, поставил ее перед собой на низенький кофейный столик и встал. — Готовы?
Она тоже поставила кружку на стол, но не двинулась с места.
— Почему вы так болезненно к этому относитесь?
— Да не болезненно, просто надоело. — Он наклонился так, что их лица оказались рядом. — Этот приз двадцатипятилетней давности — всего-навсего потускневшая железяка, ни на что не годная, разве только пыль собирать.
— Тогда почему вы храните его все эти годы? Он провел пальцами по волосам.
— Слушайте, сейчас это уже не имеет значения.
— Но тогда же имело.
— Ничтожно малое. Я даже не получил стипендии как спортсмен, а ведь я рассчитывал на нее учиться в колледже.
— И что вы сделали?
— Все равно поступил.
— Как?
— Взял ссуду.
— Государственную?
— Нет, частную, — уклончиво ответил он.
— Кто дал вам деньги? Ангус?
— А хоть бы и он? Я все вернул, до последнего цента.
— Когда работали на него?
— Еще до того, как ушел из «Минтон Энтерпрайзес».
— А почему вы ушли?
— Потому что расплатился с долгами и хотел заняться кое-чем другим.
— Это произошло, как только вы кончили колледж? Он покачал головой.
— Когда я служил в авиации.
— Вы служили в авиации?
— Четыре года военной подготовки в колледже, потом, после окончания, служил офицером непосредственно в войсках. Шесть лет оттрубил на дядю Сэма. Из них два года во Вьетнаме, бомбили там этих косоглазых.
Алекс и не подозревала, что он участвовал в войне, а могла бы догадаться: в разгар войны он был как раз призывного возраста.
— Джуниор тоже служил?
— Джуниор — да на войне? Вы можете себе такое представить? — Он язвительно расхохотался. — Нет, не служил. Ангус нажал на кое-какие педали, и его зачислили в резерв.
— А вас почему не зачислили заодно?
— Я не захотел. Хотел пойти в воздушные войска.
— Чтобы научиться летать?
— Летать я уже умел. Права летчика получил раньше, чем шоферские.
С минуту Алекс внимательно смотрела на него. Информация поступала безудержно быстро, она не успевала ее переваривать.
— Вы не устаете удивлять меня сегодня. Я знать не знала, что вы умеете летать.
— Не с чего вам это знать, госпожа прокурор.
— Почему же здесь нет ваших фотографий в военной форме? — спросила она, указывая на книжный шкаф.
— Я ненавидел то, чем занимался на войне. Никаких напоминаний о боевом прошлом — спасибо, увольте.
Он отодвинулся от нее, взял шляпу, перчатки и плащ, подошел к входной двери и самым невежливым образом распахнул ее.
Алекс продолжала сидеть.
— Наверно, вы с Джуниором очень скучали друг без Друга, пока вы шесть лет служили в воздушных войсках?
— А теперь куда вы клоните? Вы что, думаете, мы с ним педики?
— Нет. — Она чувствовала, что терпение у нее на исходе. — Я всего лишь хотела сказать, что вы крепко дружили и до той поры проводили массу времени вместе.
Он захлопнул дверь и швырнул на стол все, что держал в руках.
— К той поре мы уже привыкли быть врозь.
— Но вы ведь четыре года вместе учились в колледже, — уточнила она.
— Нет. Мы одновременно учились в Техасском политехническом, но поскольку он был женат…
— Женат?
— Снова сюрприз? — поддел он. — А вы и не знали? Джуниор женился через несколько недель после окончания школы. Нет, этого Алекс не знала. Она понятия не имела, что Джуниор вступил в первый брак, едва успев кончить школу; следовательно, почти сразу после убийства Седины. Выбор времени для свадьбы представлялся очень странным.
— Стало быть, довольно долго вы с Джуниором виделись редко.
— Верно, — подтвердил Рид.
— Смерть моей матери сыграла в этом какую-то роль?
— Возможно. Мы ее не касались в разговорах — не было сил.
— Почему?
— Дьявольски тяжело было. А вы как думали, черт побери?
— Отчего же все-таки вам трудно было общаться с Джуниором и говорить о смерти Селины?
