— Оттого что раньше нас всегда было трое. И вдруг одного не стало. Встречаться вдвоем — что-то в этом было не то.
Алекс мысленно прикинула, стоит ли добиваться более подробного ответа, и рискнула:
— Хорошо, вас было трое, но если среди вас и затесался третий лишний, то это был Джуниор, не Седина же. Верно? Вы с ней были неразлучной парой еще до того, как стали неразлучной троицей.
— Не лезьте, черт побери, в мою жизнь, — проскрежетал он. — Ни черта вы в ней не смыслите и во мне тоже.
— Не с чего злиться, Рид.
— Ах, не с чего? А почему бы мне и не злиться. Вы желаете воскресить прошлое, все, от моего первого настоящего поцелуя до дерьмового спортивного трофея, которому красная цена — кучка конского навоза, и мне после этого не злиться.
— Люди в большинстве своем любят предаваться воспоминаниям.
— А я не люблю. Я хочу оставить свое прошлое в прошлом.
— Потому что вспоминать больно?
— Отчасти.
— Больно вспоминать и то, как вы впервые по-настоящему поцеловали мою мать?
Он шагнул к дивану и, упершись кулаками в сиденье возле ее бедер, негромко, вкрадчиво произнес:
— Тот поцелуй вас чертовски заинтриговал, правда, госпожа прокурор?
Рид совершенно ошеломил ее. Она потеряла дар речи.
— Что ж, если вас интересует, каким именно образом я целую, может быть, вам стоит узнать это на личном опыте?
Он сунул руки под ее меховой жакет, сцепив их у нее на спине, чуть пониже талии. Одним рывком поднял ее с дивана.
Беззвучно охнув, Алекс упала ему на грудь, но устояла на ногах; и тут он наклонил голову и накрыл ее губы своими.
Сначала она была так поражена, что даже не шевельнулась. Поняв, что происходит, она решительно уперлась ему в грудь кулаками. Попыталась отвернуть голову, но Рид ухватил ее рукой за подбородок и держал крепко. Губами он умело раздвинул ее губы и просунул между ними язык. Поцелуй был глубоким, полным; его язык скользил по ее рту и резкими ритмичными движениями устремлялся к гортани. Губы у него были обветренные. Она чувствовала на своих губах их шершавость и одновременно восхитительную гладкость его рта.
Быть может, она чуть слышно взвизгнула от удивления и желания. Быть может, ее тело стало податливым, уступая ему. Быть может, у него из груди вырвался низкий рык вожделения. Впрочем, все это ей могло и почудиться.
Но ей не почудилось острое покалывание между ног, не почудилось, как затрепетали груди, и жар, разлившийся по телу от живота, словно тающее масло, тоже не почудился. Она точно помнит необыкновенный, удивительный вкус его губ, запах ветра и солнца, исходивший от его волос и одежды.
Он поднял голову и заглянул в ее потрясенные глаза. В его взгляде отражалось не меньшее смущение. Однако уголок его рта приподнялся в язвительной усмешке.
— Это чтобы вы не чувствовали себя обделенной, — пробормотал Рид.
И покрыл ее влажные губы мягкими, легкими поцелуями, потом дразняще, чуть касаясь, обвел их языком. Кончиком языка тронул уголок ее рта, и эта многозначительная ласка словно выпустила на волю копившийся где-то у нее в животе ворох новых ощущений.
А он снова плотно прижался раскрытым ртом к ее губам. Его язык погрузился в ее рот, и она непроизвольно отзывалась на его дерзкое вторжение. Он ласкал ее рот неторопливо, и было это несказанно приятно, а руки его скользили по ее спине, по бокам — к груди. Он легонько потер ладонями ее груди, и ей нестерпимо захотелось, чтобы он коснулся их вершин.
Но руки соскользнули по спине назад и, охватив ее снизу, толкнули к нему. Язык его двигался в такт бедрам, как прилив и отлив, разжигая ее желание, лишая способности сопротивляться.
Она уже готова была поддаться восхитительной слабости, незаметно затоплявшей ее тело, но он вдруг выпустил ее. И над самым ее лицом прошептал:
— Хочешь узнать, что я обычно делаю дальше? Алекс отшатнулась, подавленная и уязвленная тем, как близка она была к полному поражению. Тыльной стороной ладони она стерла с губ его поцелуй. Он лишь самодовольно ухмыльнулся.
— Да нет, я на это и не рассчитывал.
Он надел очки и шляпу, надвинув ее на лоб.
— С этих пор, госпожа прокурор, предлагаю перенести все расспросы в зал суда. Это куда безопаснее.
Бар «Буровая вышка» оказался еще хуже «Последнего шанса». Алекс подъехала с южной стороны и, завернув за угол здания, увидела там потрепанный, ржавый красный пикап. У нее вырвался вздох облегчения. Она уже заранее решила, что, если свидетеля в условленном месте не будет, она не станет болтаться там в ожидании.
Выезжая из мотеля, она сначала убедилась, что слежки за ней нет. Нелепо играть в эти кошки-мышки, но она пошла бы на что угодно, лишь бы переговорить с человеком, утверждавшим, что он был свидетелем убийства ее матери. И если в результате сегодняшней встречи она познакомится с обычным любителем телефонных проказ, ищущим очередного развлечения, это будет достойным финалом совершенно кошмарного дня.
Невыносимо, невероятно долгой показалась ей поездка верхом, когда Рид поскакал с ней обратно к тренировочной дорожке, где стояла ее машина.
— Всего вам наилучшего, — издевательски пожелал он, когда она сползла с седла.
— Пошел к черту, — зло отозвалась она. Он развернул лошадь, и до Алекс долетел его сдавленный смех.
— Наглец паршивый, — шептала себе под нос Алекс, выходя из машины и направляясь к пикапу. Она увидела, что водитель сидит за рулем, и, хотя обрадовалась, что он все-таки приехал, у нее мелькнула мысль: а что, если он назовет Рида убийцей ее матери? На душе стало тревожно.
Она обошла машину спереди, под туфлями громко хрустел гравий. «Буровая вышка» не тратилась на освещение территории, поэтому даже возле здания стояла полная тьма. Других машин на стоянке не было.
Алекс потянулась к ручке дверцы, и на миг ее охватил трепет. Подавив волнение усилием воли, она скользнула в кабину и закрыла за собой дверь.
Свидетель оказался мерзким маленьким человечком. У него были выступающие, как у индейца, скулы, щеки под ними изрыты оспинами. Он был космат и, судя по запаху, душем не злоупотреблял. Тощий, морщинистый, седой.
К тому же он был мертв.
Глава 17
Когда до Алекс дошло, почему он сидит и смотрит на нее с таким неопределенным, бессмысленным и чуть озадаченным выражением, она хотела закричать, но не смогла издать ни звука. Рот был словно набит ватой. Шаря позади себя рукой, Алекс попыталась открыть дверцу пикапа. Та упрямо не поддавалась. Алекс бешено дергала ручку, потом налегла на дверь плечом. Она распахнулась так неожиданно, что Алекс почти вывалилась из машины. Торопясь изо всех сил убраться подальше от окровавленного трупа, она зацепилась каблуком за камень, споткнулась и упала, ушибив ладони и поцарапав колени.
