— Никогда больше не встревайте между Джуниором и мной, слышите? Либо деритесь с нами обоими, либо с обоими же трахайтесь, только не суйтесь туда, где ни шиша не смыслите.
Глаза его зловеще сузились.
— У вашей мамочки, Алекс, была дурная привычка: она любила стравливать людей. Кому-то это до смерти надоело, вот он и укокошил ее еще до того, как она извлекла для себя урок. Так пусть это послужит уроком вам, а не то и с вами случится подобное.
Утро выдалось пустое: никаких новых зацепок в своих записях она не нащупала и вдобавок не могла забыть неприятный разговор с Ридом. Если бы в дверь тогда не постучал помощник и не прервал их, неизвестно, что бы она сделала: вцепилась бы Риду в глаза или, наоборот, уступила бы властному порыву прижаться к нему и поцеловать.
Днем она оставила попытки сосредоточиться и пошла в кафе напротив пообедать. Как у большинства людей, работающих в центре, это вошло у нее в привычку. Никто уже не прерывал разговора при ее появлении. Иногда ее удостаивал приветствием сам Пит, когда не был слишком занят на кухне.
Она растягивала обед сколько возможно: возила по столу желтую керамическую пепельницу в виде броненосца, листала брошюрку Пита о том, как правильно готовить «гремучую змею».
Она убивала время, страшась возвращаться в грязный кабинетик в полуподвале здания суда, чтобы сидеть там и смотреть в пространство, перебирая тревожные мысли и вновь анализируя версии, которые с каждым часом казались все менее убедительными. Одна мысль не давала ей покоя: была ли все-таки связь между гибелью Седины и поспешной женитьбой Джуниора на Стейси Уоллес?
Она вышла из кафе, целиком погруженная в свои размышления. Наклонив голову под порывами холодного ветра, подошла к углу. Как раз в этот момент в светофоре, одном из немногих в центре, зажегся зеленый свет. Алекс уже приготовилась сойти со щербатой, растрескавшейся бровки тротуара на мостовую, как кто-то схватил ее сзади за руку.
— Преподобный Пламмет! — удивленно воскликнула она. Вереница событий быстро вытеснила из ее памяти священника с его робкой женой.
— Мисс Гейтер, — укоризненно сказал тот, — сегодня утром я видел вас с шерифом. — Он, видимо, уже обвинил ее во всех мыслимых и немыслимых грехах — таким осуждением горели его глубоко посаженные глаза. — Вы меня разочаровали.
— Никак не могу понять…
— Более того, — прервал он с напором уличного проповедника, — вы разочаровали и Всевышнего. — Глаза его округлились, затем сузились в щелочки. — Предупреждаю вас, господь не потерпит насмешки.
Алекс облизнула в волнении губы и оглянулась, надеясь как-то, еще непонятно как, но ускользнуть от него.
— Я не хотела обидеть ни вас, ни бога, — сказала она, чувствуя, что несет ахинею.
— Вы до сих пор не упрятали не праведных за решетку.
— Я не нашла для этого никаких оснований. Расследование мое еще не окончено. И, чтобы внести ясность, должна сказать, преподобный отец, что я сюда приехала вовсе не для того, чтобы сажать кого-то за решетку.
— Вы чересчур снисходительны к нечестивцам.
— Если под этим вы подразумеваете, что я веду расследование беспристрастно, то да, так оно и есть.
— Я сегодня утром видел, как вы якшались с этим отродьем дьявола.
Его безумный взгляд приковывал к себе, хотя и вызывал отвращение. Она поймала себя на том, что неотрывно смотрит ему в глаза.
— Вы имеете в виду Рида?
Он зашипел, словно одно это имя способно было вызвать злых духов.
— Смотрите не попадитесь на его бесовские проделки.
— Не попадусь, уверяю вас. Он приблизился на шаг.
— Дьявол знает слабости женщины. Он использует их мягкое, податливое тело для своих нечистых дел. Все женщины порочны, им надо очищаться регулярным кровопусканием.
Он не просто чокнутый, он больной, с ужасом подумала Алекс.
Пламмет хлопнул рукой по Библии, и Алекс от неожиданности подпрыгнула. Воздев указательный палец, он крикнул:
— Не поддавайся никакому искушению, дочь моя! Повинуясь моему приказу, да оставит всяческая похоть душу твою, ум и тело. Теперь же! — проревел он.
И вдруг весь разом опал, словно это заклинание лишило его сил. Алекс застыла на месте, не веря глазам и ушам. Придя в себя, она смущенно оглянулась, надеясь, что никто не наблюдал за этой вспышкой сумасшествия и ее невольным участием в ней.
— Насколько мне известно, особой похотливостью я не страдаю. А теперь мне пора. Я опаздываю.
Она сошла с тротуара, хотя в светофоре горел сигнал, запрещающий переход.
— Бог рассчитывает на вас. Он суров. Если вы обманете Его доверие…
— Да, хорошо, я буду стараться. До свидания. Он ринулся с тротуара и схватил ее за плечи.
— Благослови тебя Бог, дочь моя. Благослови господь и тебя, и твою святую миссию.
Он вложил в ее руку дешевенькую брошюрку.
— Благодарю.
Алекс высвободила руку и побежала через улицу; два потока машин тут же отделили ее от священника. Вспорхнув по ступенькам, она пулей влетела в здание суда.
Оглянулась через плечо, чтобы убедиться, не преследует ли ее Пламмет, и врезалась прямо в Рида.
— Что с вами, черт возьми, происходит? Где вы были? Ей захотелось прислониться к нему, ощутить его спасительную силу, хотя бы пока не успокоится бешеное сердцебиение, но она не позволила себе такой роскоши.
— Нигде. То есть я выходила. Обедать. В это, как его, в кафе. Прошлась пешком.
Он внимательно смотрел на нее, отметив и растрепавшиеся на ветру волосы, и разгоревшиеся щеки.
— Что это? — Он кивком головы указал на брошюрку, которую она стискивала так, что побелели суставы.
— Ничего. — Она попыталась сунуть книжонку в карман жакета.
Рид выхватил ее, скользнув глазами по обложке, он открыл брошюру и прочел предвестие конца света.
— Вы в это верите?
— Нет, конечно. Один проповедник сунул на улице. Вам и правда надо бы заняться тем, чтобы освободить улицы города от всевозможных попрошаек, шериф, — с некоторым высокомерием заявила она. — От них спасу нет.
Она обогнула его и пошла вниз по лестнице.
Глава 22
Нора Гейл села и потянулась за своим тончайшим пеньюаром, в котором пришла в комнату.
— Спасибо, — сказал Рид.
Она укоризненно взглянула на него через молочно-белое плечо и насмешливо пропела:
— Как романтично.
Сунув руки в пышные рукава пеньюара, она встала с кровати и направилась к двери.
— Надо кое-что проверить, но я вернусь, и тогда поговорим.
