— То есть он все еще где-то валяется?
— Мне неизвестно, что с ним произошло.
На ранчо Минтонов кипела работа. Команды уборщиков разбирали завалы обломков и увозили мусор. Пожарные инспекторы тщательно обследовали обугленные балки и обгоревшие провода, чтобы установить причину возгорания.
Вокруг дома гудели пескоструйные машины, счищая с каменных стен апокалиптические угрозы. Целая бригада обмеряла окна, готовясь вставлять стекла.
Рид был в гуще событий, выполняя одновременно самые разнообразные функции. Он был небрит и грязен; глядя на него, можно было подумать, что он собственноручно просеивал золу и пепел в поисках улик поджога. Выбившаяся из брюк рубаха была расстегнута, рукава закатаны. Простоволосый, на руках рабочие кожаные рукавицы.
Он заметил Алекс, выходящую из машины, но тут его отозвал пожарный инспектор.
— Не хотите ли взглянуть вот на это, шериф? Рид круто повернулся и пошел к сараю номер два. Алекс направилась за ним.
— Камень? Черт, камень-то какое отношение имеет к пожару? — услышала она вопрос Рида.
Пожарник, не снимая бейсбольной кепки с эмблемой «Хьюстон астрос», почесал в затылке.
— Сдается мне, пожар-то возник случайно. Тот, кто все это творил, использовал что-то наподобие пращи, когда выбивал окна и прочее.
— Как Давид, выступивший против Голиафа, — пробормотала Алекс. Рид, поджав губы, согласно кивнул. Пожарник сказал:
— По-моему, дело было так: камень этот, когда его пульнули, влетел в одну из отдушин на крыше конюшни и закоротил там проводку. Вот вам и причина пожара.
— Вы считаете, намеренного поджога не было? Инспектор насупился.
— Нет, что-то непохоже. Если б я затеял поджог, я бы бросил «коктейль Молотова» или пустил горящую стрелу. — Насупленность сменилась глуповатой ухмылкой. — Чего ж камнями-то бросаться?
Рид подкинул тяжелый булыжник на ладони.
— Спасибо.
Пожарник неторопливо зашагал прочь, а Рид сказал Алекс:
— Не вышло взять Пламмета за поджог.
День был не по-зимнему теплым, от Рида пахло потом и солью, по-своему даже приятно, Алекс нравился этот запах. Грудь его, особенно в верхней части, густо поросла волосами; к животу эта растительность сужалась до темной полоски, сбегавшей под ремень брюк. Подойдя поближе, она заметила, что волосы от пота повлажнели и закурчавились. Их завитки лежали на мышцах, торчали вокруг сосков, напрягшихся под холодным ветром.
Она скользила по нему внимательным взглядом, и у нее теплело в груди. Из-под растрепанных волос Рида выбежала капелька пота и скатилась на бровь. Алекс не удержалась от соблазна поймать ее кончиком пальца. Суточная щетина очень шла к его чумазому потному лицу.
Алекс с трудом заставила себя думать о деле.
— Вы арестовали Пламмета?
— Пытались, — ответил Рид. — Но он исчез.
— А его семья?
— Они все дома, сидят с чертовски виноватыми физиономиями, но делают вид, будто понятия не имеют, куда он подевался. Впрочем, это меня не сильно волнует. Далеко ему не уйти. Мы проверим всех его прихожан — по списку. Кто-то же его прячет. Ничего, рано или поздно найдется.
— Мне хотелось бы присутствовать, когда вы будете его допрашивать.
Он швырнул камень на землю.
— А вы-то что здесь делаете?
— Я приехала к Саре-Джо на чай. — Перехватив его удивленный взгляд, она сказала:
— Это была ее идея, не моя.
— Что ж, желаю повеселиться, — язвительно откликнулся он. И, повернувшись к ней спиной, неторопливо зашагал к сараю.
На крыльце дома, широко расставив ноги, стоял Ангус и наблюдал за бурной деятельностью вокруг. Подходя к нему, Алекс старалась не показать охватившего ее опасливого беспокойства. Она не знала, как ее теперь примут.
— А вы точны, — сказал он.
Значит, ему было известно, что ее ждут.
— Здравствуйте, Ангус.
— Пунктуальность — большое достоинство. Так же как и мужество. А этого у вас, барышня, не отнять. — Он одобрительно кивнул. — Вам потребовалось немалое мужество, чтобы снова здесь появиться. — Его прищуренные глаза смотрели на нее оценивающе. — В этом отношении вы очень похожи на свою мамочку. Она тоже была не робкого десятка.
— Правда?
Он хмыкнул.
— Я сколько раз видел, как она стояла на своем, не уступая этим двум оглоедам — Риду и Джуниору.
С улыбкой глядя вдаль, он предался приятным воспоминаниям.
— Останься она жива — вот была бы женщина! — Он снова взглянул на Алекс. — Вроде вас, наверное. Если б у меня была дочь, я бы хотел, чтобы она походила на вас.
Смущенная таким неожиданным заявлением, она сказала:
— Прощу прощения, Ангус, что каким-то, пусть самым отдаленным образом, я причастив к этому. — Она обвела рукой кучи стекла и мусора и прочие следы разбоя. — Надеюсь, Рид выяснит, кто все это сотворил. Надеюсь, им предъявят иск, и они получат по заслугам.
— Да уж, я тоже очень надеюсь. Я бы многое мог простить. — Он поглядел на битое стекло, усыпавшее крыльцо. — Но потерять ни за понюшку табаку прекрасного конягу — вот что жутко обидно. Чертовски жаль, что Рид его лишился. Он ведь долго откладывал деньги и был страшно горд, что купил его на свои кровные.
— Он крайне расстроился, — сказала Алекс, глядя, как Рид подходит к своему джипу и что-то говорит в передатчик.
— Скорее, разъярился. Когда речь заходит о чем-то принадлежащем ему, он становится ревнив, как медведица. Ничего удивительного, если вспомнить, как он рос. Да у него горшка своего не было, чтобы пописать, что уж о пригляде говорить. Жил одними обносками и подачками. А если человеку пришлось подбирать на помойке крохи, чтобы не помереть с голоду, то потом от такой привычки тяжело отделаться. А если он вредничает или злобствует, так это оттого, что от этих крох нередко зависела его жизнь.
Тут в дверь влетел, сияя своей знаменитой улыбкой, Джуниор. Вопреки обстоятельствам, настроен он был очень весело. В отличие от замызганных Рида и Ангуса на нем не было ни пятнышка. Если он даже разок и вспотел, заподозрить это, глядя на него, было невозможно.
Тепло поздоровавшись с Алекс, он сказал:
— Вы не поверите, какой у меня только что был телефонный разговор. Позвонила одна дама, у нас ее жеребая кобыла; хотела узнать, как поживает ее лошадка. Среди любителей скаковых лошадей дурные вести не лежат на месте, — сообщил он Алекс. — Словом, звонит она и этаким писклявым голоском говорит: «Малышка моя, наверно, перепугалась до потери, сознания». Я ее заверил, что кобыла совсем в другой конюшне, но она продержала меня на телефоне полчаса, заставив поклясться, что ее малышка и малышкин малыш в полном порядке.
