— Ненавижу эту девчонку Седины так же, как и ее мать! — прошептала Стейси.
Алкоголь и крепкая мексиканская травка уже притупили мысли Джуниора.
— Забудь сейчас об этом. Так хорошо, да? — бормотал он, скользя рукой, а вслед за ней и губами к ее груди. Его влажный язык коснулся ее соска.
— Тебе раньше нравилось, когда я делал так.
— И сейчас нравится.
— Правда? А так? Вот так тебе еще нравится? — спросил он, втянув в рот ее сосок и погружая руку в пушистую влажную теплоту между ногами.
Она со стоном произнесла его имя.
— Если ты не хочешь, я настаивать не буду. — Он слегка отстранился.
— Нет-нет, — быстро сказала она, снова притягивая к себе его голову и зажимая ногами его руку. — Я хочу. Пожалуйста.
— Стейси, Стейси, как нужна мне сегодня твоя нежная, заботливая любовь. Ты всегда помогала мне, когда мне бывало несладко. — Он поднял голову от ее груди и поцеловал в губы долгим, медленным, глубоким поцелуем. — А помнишь, что мне нравилось больше всего? — спросил он, не отнимая губ.
— Помню. — Она серьезно посмотрела на него снизу вверх. Он улыбнулся ей блаженной ангельской улыбкой. Когда он смотрел на нее вот так, она ни в чем не могла отказать ему — ни тогда, когда они были еще подростками, ни когда были женаты, ни сейчас, никогда.
И Стейси Уоллес Минтон, добропорядочная и высоконравственная дочь судьи, проворно опустилась перед ним на колени, поспешно расстегнула ширинку и взяла вожделенный предмет своим голодным ртом.
— Мисс Гейтер, мэм! Мисс Гейгер? Вы здесь? Алекс дремала. Ее разбудил стук в уже отремонтированную дверь, она проснулась и обнаружила, что лежит поверх покрывала. Тело онемело и замерзло. Глаза распухли от слез.
— Что вам нужно? — хрипло спросила она. — Уходите.
— У вас снята телефонная трубка, мэм?
— Черт! — Она спустила ноги с кровати. Одежда ее помялась и сбилась в комок. Она одернула ее, подошла к окну и отодвинула занавеску. У двери стоял ночной дежурный мотеля.
— Я сняла трубку, чтобы меня не беспокоили, — объяснила она через окно.
Он смотрел на нее, радостно улыбаясь, очевидно, тому, что она жива.
— Тогда извините, что побеспокоил вас, мэм. Все потому, что этот парень никак не мог до вас дозвониться. Все доказывал, мол, не может быть, чтобы вы так долго говорили по телефону.
— Какой парень?
— То ли Харпер, то ли Харрис, — бормотал он, заглядывая в зажатую в руке бумажку. Он поднес ее поближе к лампе над дверью. — Никак не могу разобрать, что я тут нацарапал. С письмом у меня плоховато.
— Харпер? Грег Харпер?
— Похоже, он, мэм.
Алекс опустила занавеску, сняла цепочку и открыла дверь.
— Он сказал, что ему нужно?
— А как же. Просил передать, что вы должны быть в Остине завтра в десять часов утра на совещании. Алекс в недоумении уставилась на дежурного.
— Наверно, вы не правильно записали. Завтра в десять утра?
— Так и сказал. Какое не правильно, вот, гляньте-ка, здесь все записано. — Он показал ей клочок бумаги с карандашными каракулями. — Он названивал вам весь день, а потом его соединили с дежурным, потому что он не мог дозвониться до вас. В конце концов он сказал, что должен куда-то идти вечером, а мне велел сходить к вам и передать все лично, ну я так и сделал. Так что спокойной ночи!
— Подождите!
— Знаете, мне ведь положено сидеть на коммутаторе.
— А он не сказал, что за совещание и почему так срочно?
— Не-е, только, что вам надо быть там.
Он выжидательно медлил. Когда же она, бормоча слова благодарности, сунула ему в руку доллар, резво помчался в сторону вестибюля.
Алекс задумчиво закрыла дверь и вновь перечитала записку. Бессмыслица какая-то. Такая загадочность совсем не в духе Грега. И не в его духе назначать совещания, на которые практически невозможно успеть.
Когда она несколько оправилась от изумления, перед ней встала вся чудовищная трудность этой задачи. Ей надо быть в Остине завтра в десять утра. Сейчас уже темно. Если выехать немедленно, придется ехать всю ночь, и приедешь в Остин ни свет ни заря.
Если же подождать до утра, то выезжать надо в страшную рань, и еще неизвестно, поспеешь ли вовремя. Оба варианта никуда не годятся, да и сама она в таком состоянии, что не может решить, что ей все-таки делать.
Затем ее осенило. Не давая себе времени пойти на попятную, она набрала номер.
— Отделение шерифа.
— Будьте добры, шерифа Ламберта.
— Его нет. Позвать кого-нибудь из сотрудников?
— Нет, спасибо. Мне нужно поговорить с ним лично.
— Простите, это мисс Гейгер?
— Да.
— Откуда вы звоните?
— Из своего номера в мотеле. А что?
— Именно туда и поехал Рид. Он вот-вот приедет. — И, помолчав, спросил:
— Скажите, а с вами все в порядке?
— Разумеется. Кажется, шериф подъехал. Спасибо. — Алекс повесила трубку и подошла к окну как раз в тот момент, когда Рид, выскочив из машины, бросился к ее двери.
Она распахнула ее. Он резко остановился, чуть не потеряв равновесие.
— Пожалуйста, не выбивайте ее снова.
— Мне не до шуток, — сказал он, хмуро глядя на Алекс. — Что, черт побери, происходит?
— Ничего.
— А это? — Он указал на стоявший на тумбочке телефон.
Трубка лежала на месте, и это, очевидно, еще больше возмутило его. Рид осуждающе ткнул в аппарат пальцем.
— Я несколько часов пытался дозвониться вам, и все время было «занято».
— Я сняла трубку. А что, случилось что-нибудь важное?
— Мне стало известно, что произошло между вами и Сарой-Джо.
У нее опустились плечи, она тяжело вздохнула. Ошеломленная внезапным вызовом к Грегу, она почти уже забыла о разговоре.
Алекс никогда не обращала внимания на дату в родительском свидетельстве о браке. К тому же дата может быть и неверной. Как юрист, она знала, что даже на так называемых юридических документах даты могут быть фальсифицированы. Но по тому, как все реагировали на слова Сары-Джо, она поняла, что это правда. Ее зачали вне брака.
— Жаль, что вас там не было, шериф. Ну и видок у меня был! То-то вы повеселились бы.
Ее легкомысленный тон не смягчил его настроения. — Зачем вы сняли трубку?
— Чтобы отдохнуть. А вы подумали, что я наглоталась таблеток или перерезала себе вены?
— Мало ли что бывает, — серьезно ответил он на ее саркастический вопрос.
