В клубе зазвонил телефон. Это охранник у главных ворот осведомлялся, может ли он впустить мужчину по фамилии Минами. Вскоре Кёко увидела Юити, идущего через сосны по другую сторону прохода в огромной каменной степе.
Эта педантка с чувством собственного достоинства была довольна, что юноша пришёл вовремя на умышленно надуманное, отдаленное место встречи. Это давало ей достаточный предлог простить его за отсутствие внимания к ней. Она не стала вставать, она кивнула ему, держа руку с ярко накрашенными ногтями перед своим улыбающимся лицом.
– Прошло не так уж много времени с тех пор, как я видела тебя последний раз, но ты как-то переменился, – сказала она, частично как предлог, чтобы прямо посмотреть ему в лицо.
– Как?
– Гм. Появилось что-то от дикого животного.
Услышав такое, Юити громко рассмеялся. Кёко увидела ряд белых зубов плотоядного животного. Прежде Юити озадачивал её больше, он казался более покорным, хотя ему недоставало уверенности. Теперь он казался похожим на молодого льва, брызжущего кипучей энергией, его глаза светились юношеским недоверием.
Юити смотрел прямо на Кёко, не отводя взгляда. Взгляд был ласковым и в то же время грубо и без слов говорил о его желании.
«За то короткое время, что я его не видела, он прошел долгий путь, – подумала Кёко. – Должно быть, это школа госпожи Кабураги. Но теперь, когда между ними произошел разрыв и он больше не секретарь её мужа, я буду пожинать урожай».
Они почти ничего не слышали вокруг. Все, что они могли слышать, – это звуки теннисных мячей и ракеток, ударяющихся друг о друга. Тут были только счастливые голоса, и крики, и быстрый смех с затрудненным дыханием.
– Ты сегодня чем-нибудь занят, Ю-тян?
– Нет, я целый день свободен.
– У тебя какое-то дело? Ко мне, я имею в виду?
– Да нет. Я просто хотел вас увидеть.
– Как мило с твоей стороны.
Двое посовещались и выработали вполне приемлемый план: пойти в кино, потом поужинать, потом потанцевать. Перед этим они совершат небольшую прогулку. Правда, чтобы выйти из императорского дворца через ворота Хиракава
[108]
, им придется пройти немалый путь. Тропинка вела мимо конно-спортивного клуба и пересекала мост позади конюшен. Затем она поднималась вверх, где находилась библиотека, и подходила к воротам Хиракава.
Их обдувал ласковый ветерок, Кёко почувствовала, что у неё загорелись щёки. Она на минуту забеспокоилась – уж не заболевает ли она. Хотя, в самом деле, сейчас же весна!
Красивый профиль юноши, идущего рядом, наполнял Кёко гордостью. Его плечо время от времени легонько касалось её плеча. Для неё был немаловажным тот факт, что вместе они составляют красивую пару. Причина, по которой Кёко нравился Юити, – чувство безопасности и уверенности в собственной красоте.
Между строениями конно-спортивного клуба и конюшнями находился просторный плац. Ветерок поднимал с земли клубы пыли и легким смерчем кружил над землей. Когда они переходили площадь, им встретилась шумная процессия с флагами. Это были старики из сельской местности – родственники погибших во Второй мировой войне, награжденных золотой звездой, – приглашенные посетить императорский дворец.
Процессия передвигалась медленно. Многие были обуты в гэта и настоящие старинные одежды со старыми мягкими фетровыми шляпами на головах. Несмотря на то, что была уже весна, из-под воротов многих из них высовывались края грубой ватной подкладки. Был слышен лишь звук усталых гэта и дзори
[109]
, скребущих по земле, и клацанье вставных челюстей.
Проходя мимо Кёко и Юити, люди невольно задерживали на них свой взгляд.
Это был взгляд без малейшего намека на критику и одновременно высочайшей открытости. Множество глаз, словно черные камешки, хитро и пристально вглядывались в их лица. Юити ускорил шаг, но Кёко была невозмутима. Конечно же только её красота так поразила их.
Процессия странников прошла мимо, медленно направляясь к Агентству хозяйственной службы императорского дворца.
Юити и Кёко прошли вдоль конюшен и вышли на затененную тропинку. Они шли под ручку. Впереди был небольшой подъем с земляным мостом. Крепостной вал окружал холм. Рядом с вершиной росло одинокое вишневое дерево в редком окружении сосен.
Экипаж с одной лошадью спускался с холма и быстро проехал мимо двух пешеходов. Грива лошади развевалась на ветру, шестнадцатилепестковая золотая хризантема
[110]
проплыла у них перед глазами. Они взобрались на холм и увидели панораму города по другую сторону каменной стены.
Весь город лежал как на ладони, поражая своим видом воображение. Увертливые сверкающие авто, снующие туда-сюда, – какую суетливую жизнь они вели! Деловое полуденное процветание улицы Носики-тё по другую сторону рва! Вращение бесчисленных анемометров на метеорологической станции! С каким любовным напряжением подставляли они свои лопасти многочисленным ветрам, предлагая им такие чудеса! Как неутомимо они вращались!
Юити и Кёко вышли через ворота Хиракава. Они еще не нагулялись, поэтому некоторое время брели вдоль края рва. Совершая эту бесцельную полуденную прогулку, посреди автомобильных гудков и сотрясающего землю грохота грузовиков, Кёко почувствовала вкус настоящей жизни.
В тот день Юити определенно не покидало «ощущение реальности», хотя эта фраза и несколько неподходящая. Он был почти убежден, что воплощает в себе человека, каким ему больше всего хотелось быть. Эта осознанная красота, эта наполненность субстанцией были для Кёко особенно существенны. До сих пор юноша, казалось, заключал в себе лишь обрывки сексуальности. Его тонкие брови, глубоко посаженные глаза, изумительная переносица, его неумелые губы всегда доставляли Кёко удовольствие, но после простого перечисления этих составляющих оставалось ощущение, что не хватает чего-то самого важного.
– Ты определенно не похож на женатого мужчину! – Кёко широко открыла невинно-недоверчивые глаза, выпалив это заявление.
– Да, иногда я чувствую себя холостяком.
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Кёко никогда не поднимала вопроса о госпоже Кабураги, а Юити тоже посчитал, что не стоит заводить разговор о Намики, который ездил с ними в Иокогаму. Подобная обходительность помогла им прекрасно ладить друг с другом, и мысль, застрявшая в уме Кёко, что он был обманут и брошен госпожой Кабураги, точно так же как она оказалась брошенной Намики, послужила её сближению с юношей.
