В белых сандалиях жена смотрителя степенно спускалась по деревенской бетонке. Вдруг до нее донеслись веселые оживленные голоса и шлепки мокрого белья. Она огляделась. На берегу речушки у дороги шесть или семь женщин в простеньких платьях стирали белье. После праздника «Бон» редко кто выходил собирать бурые водоросли. В свободное время ныряльщицы устроили большую стирку. Мелькнуло лицо матери Синдзи. Мылом почти никто не пользовался, белье расстилали на плоских камнях и вытаптывали ногами.
— Ах, госпожа! Добрый день! Куда это вы? — воскликнули женщины, приветствуя ее поклонами. Их платья были подоткнуты, на голых загорелых бедрах играли блики речной воды.
— Да вот Мияду Тэруёси иду проведать.
С матерью Синдзи она не поздоровалась. Она поняла, что нелепо выглядит со своей затеей — сватать чужого сына.
Свернув с большой дороги, хозяйка маяка ступила на каменную лестницу, мшистую и скользкую. Река оказалась у нее за спиной. Она стала осторожно спускаться, украдкой поглядывая через плечо.
Мать Синдзи, стоявшая посреди речки, протянула ей руку. Хозяйка маяка сняла с босых ног сандалии, вошла в воду.
Женщины на противоположном берегу не сводили с них глаз.
И тут жена смотрителя маяка обратилась к матери Синдзи с вопросом. Чужих ушей избежать было все равно невозможно.
— Это правда, что говорят люди, будто Синдзи и Хацуэ?…
Глаза у матери Синдзи округлились.
— Синдзи любит Хацуэ.
— Да что вы говорите!
— Вот почему Тэруёси мешает им!
— Синдзи очень переживает.
— А Хацуэ что же?
Другие женщины внимательно прислушались, затем вмешались в их разговор. Ведь речь зашла о Хацуэ, которая еще раньше откровенно рассказала им обо всем. Женщины упрекали Тэруёси. А во время состязаний, которые устроил старик торговец, все они болели за девушку.
— Хацуэ тоже влюблена в Синдзи. Это правда, госпожа! Однако старик Тэруёси собирается взять этого бестолкового Ясуо в зятья. Какое самодурство, не правда ли?
— Положение серьезное! — произнесла мать Тиёко учительским тоном. — Вот и дочка моя прислала из Токио письмо, в котором настаивает, чтобы Хацуэ и Синдзи ни в коем случае не разлучали. Я поговорю с Тэруёси, однако не будет ли возражать мама Синдзи?
Женщина взяла из-под ног ночную рубашку сына, медленно отжала ее. Помолчала. Потом повернулась к хозяйке маяка и, низко склонив голову, произнесла:
— Будьте любезны, очень прошу вас…
Все женщины считали себя обязанными вмешаться. Они подняли переполох, словно утки, они шумели и галдели. Наконец решили вместе с хозяйкой маяка на переговоры с Тэруёси отправить целую делегацию. Хозяйка согласилась. Пять женщин, кроме матери Синдзи, быстро отжали белье и отправились домой. Они договорились встретиться на повороте по пути к дому Тэруёси.
Мать Тиёко стояла в темной прихожей дома Мияда.
— Добрый день!
Ее голос прозвучал молодо и уверенно. На приветствие никто не ответил. Женщины заглянули в прихожую. Их глаза горели от нетерпения. Мать Тиёко снова поздоровалась. Ее голос эхом отозвался в пустом доме.
Вскоре заскрипели ступеньки, появился Тэруёси в летнем кимоно. Видимо, дочери не было дома.
— А-а, хозяйка маяка! — пробормотал он, остановившись у дверей.
В его взгляде не было ни тени радушия. Седые волосы на голове были взъерошены, словно грива. Если бы на месте хозяйки оказался кто-нибудь другой, то сбежал бы уже давно, не дожидаясь приглашения. Жена смотрителя переборола в себе робость и произнесла:
— Вот зашла к вам в гости, хотела бы поговорить…
— Ну, раз такое дело, то проходите, пожалуйста!
Тэруёси повернулся к ней спиной и живо поднялся по лестнице. Он пригласил гостью в комнату на втором этаже, а сам присел перед стойками токонома. Он не был удивлен, когда следом в гостиную вошли еще пять женщин. Не обращая внимания на гостей, он уставился в распахнутое окно. Он обмахивался веером с рисунком красавицы, рекламирующей аптеку в Тобе.
Из окна виднелся порт Утадзимы. У дамбы были пришвартованы только две кооперативные лодки. Вдалеке, над заливом Исэ, стояли летние облака. Из-за того что снаружи было слишком светло, в комнате, наоборот, казалось сумрачно.
В нише висела гравюра бывшего губернатора префектуры Миэ: дерево с переплетенными корнями и петух с распущенным хвостом и гребнем. Перья птицы, которая на картине выглядела как живая, были выписаны детально. Черная гравюра излучала свет.
Жена смотрителя маяка присела у застеленного скатертью стола. Пять ныряльщиц в простеньких платьях прошли через бамбуковые шторы над входом и тихонько расселись по углам комнаты. Куда подевалась их прежняя храбрость?
Тэруёси молча повернул голову в другую сторону.
В комнате было душно. Над всеми нависла тяжелая послеполуденная тишина, жужжали большие зеленые мухи. Жена смотрителя маяка то и дело вытирала пот. Потом, прервав молчание, спокойно произнесла:
— Я хотела поговорить о вашей дочери, о Хацуэ, и о Синдзи Кубо…
Тэруёси снова отвернулся. Выдержав паузу, он произнес пренебрежительно:
— А-а, стало быть, о Хацуэ и Синдзи?
— Да.
Тэруёси впервые посмотрел на гостью и без тени улыбки сказал:
— Так ведь все уже решено. Хацуэ выходит за Синдзи замуж.
Женщины заволновались, вскочили с мест. Не обращая внимания на шум, Тэруёси продолжал:
— Сейчас Синдзи еще слишком молод, чтобы жениться, и все же я дал согласие. Вот повзрослеет — тогда… Я знаю, что его семье приходится нелегко, поэтому решил помогать его матери и младшему брату деньгами ежемесячно. Правда, об этом пока еще ни с кем не было речи. Вначале я очень сердился, хотел даже разлучить их, но потом, увидев, как переживает Хацуэ, пожалел об этом. И тут мне пришла в голову мысль. Я подумал: не посадить ли Синдзи и Ясуо на одну шхуну, чтобы узнать, каковы они в деле, — и попросил капитана приглядеться к ним. Капитан намекнул бригадиру Дзюкити, а уж тот посоветовал Синдзи записаться в команду моей шхуны. Синдзи приглянулся капитану. Этот парень отличился на Окинаве, и тогда я еще раз все взвесил и согласился с выбором дочери. В общем, это все… — И, повысив тон, добавил: — Сильный парень! Что силен, то силен. Лучшего парня на Утадзиме, видимо, не сыскать. А что касается его происхождения и состояния, то это уже не важно. Разве не так, хозяйка? Синдзи крепкий парень!
глава шестнадцатая
Синдзи стал приходить в дом Мияда. Однажды вечером после лова он пришел в опрятной белой рубашке с отложным воротником и брюках, держа в каждой руке по большому морскому окуню, и, не заходя в дом, позвал Хацуэ.
Девушка тоже приоделась и ждала его. Они договорились, что сегодня объявят о своей помолвке, сходят поклониться в храм Хатидай, а затем отправятся на маяк.
