— Вот как? В таком случае мне придется вразумить свое сердце. Не желаю, чтоб даже мой мизинец что-то говорил за моей спиной, не говоря уж о сердце. Но сейчас меня больше волнует другое: чего вы добиваетесь, леди, шушукаясь с моим сердцем, точно болтливые служанки у колодца? И вообще, кто вы? Что вам надо от меня? Если вы настоящая колдунья, то должны знать, что я держу пальцы скрещенными.
— Вы раньше видели меня? — неожиданно спросила девица.
Несколько секунд сэр Ланселот всматривался в ее лицо, смутно белевшее в сгустившихся сумерках.
— Нет… не припомню такого.
— Вы находите меня красивой?
— Да, и даже очень, но это ничего не значит. Возможно, все это одно сплошное магическое притворство. Скажите же, что вам надо? — в голосе рыцаря появились нетерпеливые нотки.
Девушка наклонилась к нему так близко, что Ланселот увидел, как в ее глазах — огромных, темных глазах — отражается ночное небо и первые звездочки. Затем поверхность подернулась влагой, словно от набежавших слез, изображение звезд расплылось, стало нечетким. На их фоне появились движущиеся контуры каких-то крохотных чудовищ. Приглядевшись, Ланселот различил пятившегося рака с поднятыми клешнями, скорпиона с загнутым ядовитым хвостом, а также льва, козерога и маленьких рыбок, которые плавали между созвездиями. Рыцарь почувствовал, что он незаметно проваливается в дрему.
— Что вы видите? — тихо спросила девица.
— Те смешные значки, с помощью которых маги предсказывают будущее.
— Хорошо. А теперь смотрите, вы увидите свою судьбу.
Ее глаза превратились в единый водоем — темный и бурлящий. Затем где-то в глубине этой черной воды проступили очертания человеческого лица. Лицо начало подниматься, словно всплывая на поверхность, и наконец замерло, проявилось совсем четко. Взору Ланселота предстало чистое, хорошо вылепленное лицо с твердым подбородком и спокойными, внимательными глазами. Рот был сильный, с полными губами, в уголках которых таилась скрытая усмешка. Вдруг одно веко опустилось, глаз сморгнул, губы разомкнулись и зашевелились в неслышном шепоте — и все, лицо застыло, превратилось в неподвижную, нарисованную картинку. Лишь холодные глаза казались высеченными из камня, да так четко, что были видны каждая ресничка, каждый волосок бровей.
— Вы видите лицо, — донесся до него голос девушки.
— Я вижу лицо, — послушно повторил Ланселот.
— Вы узнаете его?
— Да.
— Оно хорошо вам видно?
— Да, очень хорошо.
Девица тяжело, с присвистом перевела дух.
— Рассмотрите его внимательно, сэр. Это и есть ваша судьба — ваша любовь, единственная любовь до конца жизни.
— Такого не может быть.
— Однако это именно так. И я благодарна своим помощникам — созданиям воздуха, воды и огня. Теперь можете выходить из транса. Это лицо запечатлеется навечно — таким, каким вы его увидели. Что бы ни случилось, оно останется неизменным. Теперь вы принадлежите мне, сэр. Вы стали моим мужем, любовником… моим рабом. Я снимаю с вас заклинание! Возвращайтесь к реальной жизни, мой дорогой, мой любимый.
— Простите, миледи, но вы ошибаетесь. Не думаю, чтобы я поддался вашему заклинанию.
— Это нормально. Так говорят все, кто возвращается оттуда. Возможно, завтра вы уже забудете, что видели. Но это неважно. Я-то знаю, что вы видели мое лицо. А значит, вы мой!
Сэр Ланселот бросил на девушку быстрый, внимательный взгляд. Он ощущал жалость к ней, ибо был уверен: перед ним несчастная сумасшедшая, которая пытается повернуть Землю с помощью соломинки. В уме он прикидывал, а не лучше ли сделать вид, будто он с ней соглашается, взять за руку и отвести к священнику — пусть тот с помощью веры изгонит из бедняги демонов безумия. Затем на память рыцарю неожиданно пришел могучий, широкоплечий карлик, который в свое время обучал его владению оружием и другим премудростям военного ремесла.
— Ложь часто выглядит привлекательнее правды, — сказал Ланселот. — Она видится нам этаким драгоценным камнем, который мы храним про запас в тайниках своей души. Однако не стоит прибегать к этой красивой безделушке прежде, чем исчерпаются все честные средства. В отличие от нее, правда — это простой, честный материал, который всегда у нас под рукой. Как правило, она кажется нам незатейливой, ложь выглядит куда выигрышнее. Но будьте осторожны! Никогда нельзя угадать, что принесет вам ложь — до тех пор, пока вы ею не воспользуетесь. А потом будет уже поздно.
Рыцарь посмотрел девушке в лицо, чтобы понять, как она реагирует на его слова. Затем продолжал по возможности мягким, терпеливым тоном:
— Милая девушка, я мог бы поддакивать вам, соглашаться со всем, что вы говорите. Но подумайте сами, что это даст? Может, когда-нибудь вы и станете волшебницей, научитесь могущественным заклинаниям. Но сейчас… понимаете, черная магия, даже в небольших размерах — это очень опасная вещь.
— Неправда! — крикнула девица, вскакивая на ноги. — Вы все лжете! Вы видели мое лицо, а значит, вы мой. Я вас поймала!
— Нет, леди. Мне жаль вас огорчать, но это было не ваше лицо, а королевы Гвиневеры. И это изрядная глупость, ибо рассудите сами, как она может быть моей судьбой. Разве я когда-нибудь смогу полюбить королеву такой любовью, которая принесет бесчестие и ей, и моему другу, законному королю? Неужели вам могло прийти в голову, что я запятнаю свою рыцарскую честь!
— Этого не может быть. Вы видели мое лицо! — со слезами в голосе повторила девица. — Мое заклинание одно из сильнейших на свете.
— Ваше заклинание слабое и беспомощное, как новорожденный ребенок, — возразил рыцарь. — Вы действительно научились творить картинки в своих глазах. Но это глупые, дурацкие картинки! Над ними впору лишь посмеяться. Вы показали мне королеву Гвиневеру у позорного столба, у какого казнят государственных преступников. Под ногами у нее были вязанки хвороста… Что за чушь! И — словно бы этой глупости недостаточно — я увидел самого себя: якобы я еду через болото на телеге, запряженной быками. Право, это могло бы показаться смешным, когда б не было так оскорбительно. Полагаю, леди, вам лучше отправиться домой и поупражняться в колдовстве с иголкой и ниткой. Почините какую-нибудь рубашку. Возможно, в один прекрасный день вы отправитесь в странствие с молодым, благонравным рыцарем, и это вам здорово пригодится.
Девушка ничего не отвечала, она странно примолкла. Выдержав небольшую паузу, сэр Ланселот сказал:
— Сожалею, коли ранил ваши чувства, леди. Но мне надо ехать. Я пообещал на Троицын день вернуться ко двору короля Артура. Скажите, вам нужна моя помощь? Может, я могу что-нибудь для вас сделать перед отъездом?
Девушка подошла к нему вплотную и прошептала:
— Да, милорд. Я хотела бы попросить вас о небольшом одолжении. Ничего серьезного, но никто, кроме вас, этого не сделает.
Белки ее глаз ярко блестели в лунном свете, от этого девушка казалась слепой. Ланселоту стало ее жалко, и он пообещал:
