Артур безмолвно восседал на своем возвышении, он не ел, не пил, а только слушал. Рядом с ним сидела прекрасная королева Гвиневера, напоминавшая собственную статую, любовно раскрашенную рукой умелого живописца. Лишь иногда в глазах ее зажигались лукавые огоньки, которые и выдавали потаенные мысли королевы. Что же касается сэра Ланселота, то он откровенно скучал и развлекался тем, что внимательно изучал собственные руки. Против ожидания они не производили впечатления грубых мужских рук. Скорее, выглядели тонкими и изящными, особенно там, где не были обезображены старыми шрамами. И кожа на них казалась тонкой и белой, ибо обычно находилась под защитой мягкой лайковой подкладки латных рукавиц.
Однако было бы ошибочным считать, будто в большом зале все время царила мертвая тишина. Здесь постоянно возникало какое-то движение: одни входили в помещение, другие выходили. Меж столов постоянно сновали слуги, подносившие новые порции мясных блюд и огромные корзины с круглыми, плоскими хлебами. Да и среди гостей неизменно находились непоседы, которые, нагрузившись дармовым угощением, то и дело вставали и отлучались по неотложным делам.
Утомившись изучением собственных ладоней, сэр Ланселот почувствовал, что его неудержимо клонит в сон. Тогда он стал рассматривать собравшуюся публику сквозь наполовину смеженные веки. Это оказалось забавным: не имея возможности разглядеть лица, он пытался угадать личность присутствующих исключительно по их одежде и манере держаться. Рыцари в своих долгополых одеяниях двигались легко, едва не парили над землей — а все потому, что в кои-то веки смогли снять с себя тяжелые металлические доспехи. Ланселот поразился тому, какие у них длинные и тонкие ноги. Впрочем, поразмыслив, он и этому нашел объяснение. Дело в том, что большую часть времени рыцари разъезжали верхом и, следовательно, не имели ни возможности, ни потребности развивать ножную мускулатуру. Особого внимания заслуживали дамы — все, как на подбор, в парадных туалетах, с пышными юбками и замысловатыми головными уборами. Они вообще казались неземными созданиями: перемещались изящно и плавно — чисто вода в реке! Но сэр Ланселот прекрасно знал, что дело тут не в природной грации. Все их движения были заранее разучены и отрепетированы, а нынешняя плавность движений привита еще в детстве, да не как-нибудь, а через бесконечные удары розг по голым коленкам. Люди восхищаются их безукоризненно прямой осанкой, но мало кто задумывается о том, какие муки приходится претерпевать юным девушкам, дабы ее заполучить. Чтобы избавиться от привычки горбиться, их с раннего возраста заставляют носить снабженные стальными шипами корсеты. А их горделивая посадка головы! И лебединая шея! Все это достигалось посредством высоких плетеных воротников из ивовых прутьев, а то и из жесткой проволоки. То ли дело люди низшего сословия! Нет нужды долго изучать внешность королевских слуг, с ними и так все ясно. Свои могучие, покатые плечи они получили благодаря тяжестям, которые им постоянно приходится переносить. То же самое можно сказать и о коротких, сильных, но кривоватых ногах, а также широких, косолапых ступнях. Достаточно только взглянуть, как они медленно бредут по большому залу, склоняясь под тяжестью зажаренного быка. А потом бочком, словно крабы, пятятся в коридор, стараясь не задеть никого из гостей.
В этот миг внимание сэра Ланселота привлекла внезапно наступившая тишина. Неужто длинный список его заслуг наконец-то исчерпался? Но нет, то была лишь вынужденная пауза: как раз закончил говорить тот самый рыцарь, что пытался убить его на дереве, и на смену ему начал подниматься сэр Кэй. О, Боже! Ланселот заранее знал, что тот будет говорить. Прежде чем его благодарный друг добрался до традиционного места посреди зала, сэр Ланселот кое-как выбрался из-за стола и подошел к королевскому балдахину.
— Милорд простит меня, если я ненадолго покину пиршество? — спросил он — Что-то мне нехорошо, похоже, старые раны открылись.
Артур снисходительно улыбнулся ему со своего возвышения.
— Я знаю эти раны, — ответил он. — Они и мне не дают покоя. Знаете что, я, пожалуй, пойду вместе с вами. Мы сначала позаботимся о наших ранах, а затем ненадолго поднимемся ко мне в башню.
И он подал знак герольдам, чтобы те трубили окончание застолья, а охранникам велел потихоньку очистить зал.
Чтобы попасть в королевские покои, надо было подняться по узкой винтовой лестнице на самый верх центральной башни. Башня эта до сих пор сохраняла свое стратегическое значение: расположенные через равные интервалы высокие скошенные бойницы позволяли лучникам держать под обстрелом наиболее важные улицы города.
По пути Ланселоту никто не встретился. Стражники стояли внизу, у основания лестницы, и они его беспрепятственно пропустили. Комната Артура представляла собой круглый плоский пласт, вырезанный в теле башни. Внутрь вела полукруглая арочная дверь, а окна заменяли все те же узкие бойницы. Королевские покои не могли похвастать богатством убранства: широкое ложе с дубовым сундуком в изножье, несколько простых табуретов, да резная скамья перед камином составляли всю обстановку комнаты. Полы, по обыкновению времени, были застланы свежесрезанным тростником. Зато стены привлекали внимание: грубая каменная кладка скрывалась под слоем штукатурки и меловой побелки, а поверх была сплошь расписана фресками, на которых прекрасные, серьезные люди шествовали рука об руку с ангелами. Комната тускло освещалась парой свечек да чадящим камином.
Когда сэр Ланселот показался в дверях, королева Гвиневера легко поднялась со скамьи, на которой сидела.
— Я оставлю вас одних, милорды, — с улыбкой молвила она.
— Нет, дорогая, не уходите, — попросил Артур.
— Останьтесь, миледи, — присоединился к нему Ланселот.
Король удобно устроился на постели. Сапоги он скинул, из-под длинной шафранового цвета туники торчали босые ступни.
Гвиневера в своем ниспадающем одеянии из зеленой венецианской парчи была, как всегда, прекрасна. На губах ее играла легкая улыбка, золотисто-карие глаза смотрели смело и открыто. Они были в точности того же цвета, что и волосы королевы. Странное дело, но ресницы и брови при этом были у нее черными (впрочем, странность сию, наверное, мог бы объяснить один странствующий рыцарь — тот самый, который регулярно привозил Гвиневере с далеких восточных базаров баночки с сурьмой).
— Ну, как? Нелегко вам далось праздничное застолье? — участливо поинтересовался Артур.
— Да уж, милорд. По мне, так легче терпеть тяготы военного похода.
— Вы что, и в самом деле совершили все те подвиги, о которых рассказывали рыцари?
— По правде говоря, не знаю, — хмыкнул Ланселот. — В их изложении все звучит несколько иначе, и я уж затрудняюсь ответить, где правда, где ложь. По-моему большинство рассказчиков сильно приукрашивают действительность. Там, где я (как мне помнится) прыгнул на восемь футов, они ведут речь о пятидесяти… ну, и так далее. Некоторых великанов, о которых сегодня говорилось, я вообще не могу припомнить.
Королева, подвинувшись, уступила ему место у огня, и сэр Ланселот с благодарностью уселся рядом с ней на скамью.
