— Любопытный взгляд на правительство. — Король нахмурился. — Наверное, оно может продавать мир, порядок. Прогресс или, скажем, счастье.
— Сомнительное это дело. — Тод покачал головой. — Еще мой отец хочет знать, есть ли у вас капитал, что из себя представляет ваш бизнес и как вы намерены организовать продажу.
— У меня есть трон.
— Трон — это хорошо. Это дает какие-то преимущества, но и отвечать приходится за многое. В вашем дворце пасется толпа бездельников. Почему бы вам от нее не избавиться? Они же проедят весь доход.
— Но они — аристократия, опора трона.
— Они скорее термиты в фундаменте. Может, у вас есть под рукой подходящий фонд, который дышит на ладан. Можно назначить им всем пенсии из этого фонда. Работать-то их ни за что не заставишь, тут я уверен на все сто.
— Бог мой, да ни в коем случае!
— А как они вообще пролезли в знать?
— Титулы получили их предки на службе у короля — на военном, финансовом и духовном поприще.
— Вот видите! В старину парни соображали не хуже нас с вами. Сейчас о духовных делах есть кому заботиться, о военных — тоже, но вот финансовые вопросы — тут можно развернуться.
— Но большая часть знати, увы, финансово…
— Несостоятельна? — закончил Тод. — Ну так отправьте их подальше и заведите новую знать.
— Я вас не совсем понимаю.
— Вы только представьте, мистер король: в Техасе и Беверли-Хиллз я могу продать титул за любые деньги. Да я знаю людей, которые все копилки бы выпотрошили за дворянскую грамоту!
— Это нехорошо!
— Что значит «нехорошо»? Предки ваших нахлебников так свои титулы и получили. Британцы до сих пор титулы продают. Необязательно иметь винокурню, чтобы попасть в Палату лордов, но винокурня здорово этому помогает.
— Мой юный друг, в Британии свои традиции.
— Так отчего не завести такую традицию во Франции? Представьте себе, к примеру, герцогство Далласское. За титул герцога десять миллиардеров передерутся. Правда, граф Форт-Уорта может объявить новоявленному герцогу войну. Ну разве не здорово! А как их жены станут задирать нос друг перед дружкой. А сейчас чем им чваниться? Разве что нефтяными вышками да кондиционерами?
— Вы, наверное, шутите!
— Нисколько! Допивайте, мистер король, и я закажу еще по одной. «Мари Блессе» не мартини, с ног не валит.
— Мне кажется, нам сперва стоило бы позавтракать.
— Так ведь мы уже завтракаем! Тут свежий, полезный для здоровья томатный сок, а уж калорий…
— Пожалуй, — покорно согласился король.
— Ну так как насчет титулов? — продолжал гнуть свое Тод. — Обронить слово-другое потенциальным клиентам. Конфиденциально — как маклер на бирже.
— Но разве законы вашей страны не запрещают гражданам носить титулы?
— Пустяки. Наши нефтяные воротилы и скототорговцы крутят как хотят и законами о налогах, и антимонопольными, и еще черт-те знает какими. Со старым глупым законом о титулах хлопот не будет. Пообещаем рыцарское звание любому правильно проголосовавшему конгрессмену, и дело в шляпе. Учредим гранд-титулы для больших шишек — за настоящие деньги!
— Я встречал техасцев, — задумчиво сказал король. — Мне показалось, они очень демократичные. Они и представляются обычно как «простые сельские ребята».
— Да, мистер король, и эти простые сельские ребята обычно имеют полмиллиона акров земли, три личных самолета, яхту и дом в Канне. Но Техас — только начало. Только подумайте про Лос-Анджелес! А когда и этот источник иссякнет, возьмемся за Бразилию, за Аргентину. Непаханая целина.
— Вы напоминаете мне дядюшку.
— Я все это с ним обсуждал. Дело пахнет крутым наваром. Мистер король, всю организацию я беру на себя.
Король молчал так долго, что Тод встревожился:
— Вам опять плохо, сэр?
Пипин смотрел прямо перед собой, и хотя в глазах у него двоилось, вид у него был величественный.
— Вы забыли, мой юный друг, — произнес он наконец, — что наиважнейшее для носителя короны — это счастье его подданных. Всех без исключения.
— Я знаю, — сказал Тод. — Однако, как говорит мой отец, чтобы добиться хоть чего-нибудь, требуется капитал и организация. Люди, посадившие вас на трон, сделали это неспроста. Рано или поздно вам придется или плясать под их дудку, или драться с ними.
— А как насчет простого здравого смысла? Честности? — не сдавался Пипин.
— Пустые слова. Не хочу вас обидеть, но вспомните свою же историю: Людовик Четырнадцатый был мот и чудовище. Он довел страну до ручки. Воевал все время, выскреб казну и загубил поколение молодежи. И кто он после этого? Король-Солнце. Его обожали, даже когда Францию пинали со всех сторон. А потом был Людовик Шестнадцатый — простодушный, честный. Он старался навести в стране порядок. Созывал ассамблеи, пытался выслушать, понять. А результат? — Тод провел ребром ладони по горлу.
Пипин опустил голову.
— И зачем только меня сделали королем, — сказал он угрюмо.
— Извините, сэр. — Тод посмотрел на часы. — Кажется, от разговоров со мной вам не легче. Но все же: если сидишь на троне, надо этим воспользоваться.
— Я хочу пользоваться только моим телескопом.
— Вам придется воспользоваться властью. Как всем власть имущим приходится… Сэр, простите, я все держу вас тут. Может, прошвырнемся по городу?
— Мне нужно возвращаться.
— Может, вы уже никогда так вот не выберетесь. К тому же разве не долг короля — быть со своим народом?
— Ну, если так…
— Наденьте что-нибудь из моего гардероба. В моей одежде вас никто не узнает.
— Вы не хотите позвонить Клотильде?
— Нет, — ответил Тод. — Устроим холостяцкую гулянку.
В полчетвертого утра лейтенант королевской охраны Эмиль де Самофраки, дежуривший у версальских ворот, услышал странный шум. Присмотревшись, в предрассветном сумраке лейтенант различил двоих мужчин, которые, заботливо поддерживая друг друга, двигались к воротам, распевая:
Вперед, сыны Отечества,
Вперед, как долг велит.
На нас все человечество
Восторженно глядит!
Бе-е-е, бе-е-е!
Лейтенант де Самофраки прокричал положенное по уставу: «Стой! Кто идет?» — а неизвестные заорали: «Вперед! На Бастилию!» — и бросились на него, размахивая зонтиками.
В рапорте лейтенант записал: «Один из задержанных объявил себя кронпринцем Петалумы, а второй все время блеял: „Бе-е, бе-е!“ Я отконвоировал обоих к коменданту дворца для допроса».
На следующий вечер, заступив на дежурство, лейтенант обнаружил, что его рапорт исчез, а вместо него в журнале дежурств красовалось лаконичное: «Три часа тридцать минут — никаких происшествий». И подпись коменданта.
