Все это время стояла туманная, сырая погода, и по нескольку раз в день шел проливной дождь. Но неделю спустя погода значительно улучшилась, и, как часто бывает в январе, наконец наступили солнечные дни, без ветра, с небольшими ночными заморозками. Постепенно мороз усиливался, и в конце концов все стали ждать снега.
С наступлением хорошей погоды мистеру Тэбрику, естественно, пришло в голову, что ему следует взять свою лисицу на прогулку. До сих пор он этого не делал по двум соображениям: во-первых, из-за промозглой и дождливой погоды, во-вторых, потому что ему становилось страшно при одной мысли о том, чтобы выпустить ее из дому. Одно время это казалось ему настолько опасным, что он даже принял твердое решение никогда этого не делать. Его пугало не столько то, что она может вырваться и убежать от него, потому что он прекрасно сознавал, что не имеет никаких оснований для подобных страхов, сколько гораздо более реальные опасности, вроде капканов, силков, бродячих собак, механических ружей; а больше всего он боялся, что его может увидеть с ней кто-нибудь из соседей. В конце концов, он все-таки решился ее вывести, тем более что лисица постоянно очень нежно его спрашивала: нельзя ли ей выйти в сад? Однако она всегда покорно слушала его, когда он говорил ей, что боится возбудить любопытство соседей, если его увидят вместе с ней; кроме того, он часто повторял, что опасается за нее из-за собак. Но в один прекрасный день она возразила ему, потащив за собой в прихожую и храбро указав на ружье. После этого он наконец решился вывести ее на прогулку, разумеется, со всяческими предосторожностями. Входную дверь он оставил открытой — с тем чтобы в случае надобности лисица могла быстро скрыться в доме, — захватил с собой ружье и надел на нее маленькую меховую жакетку, чтобы уберечь от простуды.
Для безопасности он хотел сам нести ее на руках; но она, деликатно высвободившись из его объятий, выразительно на него посмотрела, как бы желая сказать, что предпочитает идти сама. К этому времени страх перед тем, что кто-то увидит, как она бегает на четырех лапах, видимо, прошел; поразмыслив над этим, она, должно быть, поняла, что ей придется либо решиться передвигаться таким способом, либо смириться с тем, что она будет прикована к кровати до самой смерти.
Радость ее, когда она попала в сад, не поддается никакому описанию. Она бежала то в одну, то в другую сторону, и все с интересом рассматривала, высоко подняв ушки. Тем не менее она все время держалась вблизи мистера Тэбрика, нет-нет да и поглядывая вверх, чтобы поймать его взгляд.
Некоторое время она буквально танцевала от восторга. Пока они шли по саду, она все время описывала круги вокруг своего мужа, бросалась вперед, снова возвращалась и, прыгая, ласкалась к нему. Однако, несмотря на то, что она так радовалась, ее, по-видимому, охватывал страх. Малейший шум заставлял ее вздрагивать. Как только раздавалось мычание коровы, кукареканье петуха или доносившийся издали окрик пахаря, пугавшего галок, она, навострив уши, прислушивалась, поводила во все стороны носом и жалась к ногам мужа. Обойдя вокруг сада, они спустились к пруду, где плавали водяные курочки и всевозможных пород утки. Увидев их, она снова очень обрадовалась. Она и раньше их очень любила, но сейчас пришла в такой неописуемый восторг, что совершенно забыла о своей обычной сдержанности. Сперва она бросилась к ним, затем, вернувшись, стала прыгать на мистера Тэбрика, как бы стараясь пробудить в нем такой же восторг. Стоя на задних лапках и опираясь передними о его колено, она снова и снова оборачивалась, поглядывая на уток, как будто была не в силах отвести от них глаз. И затем опрометью бросилась к воде.
Но с ее приближением среди уток произошло невероятное волнение. Те из них, что были на берегу или вблизи него, бросились, хлопая крыльями, к середине пруда и там сбились в кучу, в ужасе прижимаясь друг к другу. Затем они, не приближаясь к берегу принялись описывать нескончаемые круги по воде и подняли при этом такой невероятный шум, что мистер Тэбрик едва не оглох. Как я уже говорил раньше, комические случаи, возникавшие вследствие превращения его жены в лисицу (а происходили они очень часто), не вызывали и тени улыбки на его лице. Так и теперь, убедившись, что глупые утки приняли его жену за лисицу и потому боятся ее, он нашел это зрелище скорее грустным, нежели смешным, каким оно, несомненно, должно было бы показаться человеку постороннему.
Зато его лисица, видимо, получала огромное удовольствие от того, что ей удалось их так напугать, потому что она стала весело носиться взад и вперед по берегу, то и дело изящно подпрыгивая. Сначала мистер Тэбрик попытался уговорить ее отправиться в другую сторону, но затем, видя, как она наслаждается, не стал на этом настаивать и, опустившись на скамейку, позволил жене резвиться. Ему казалось, что со времени ее превращения в лисицу он еще ни разу не видел ее такой счастливой. Она подбежала к нему, улыбаясь и играя, затем снова бросилась к берегу пруда. Там она опять принялась шалить и веселиться: ловила себя за хвост, приплясывала на задних лапах, каталась по земле и наконец стала носиться кругом, видимо, не обращая ни малейшего внимания на уток.
Но утки, вытянув шеи и повернув головы в ее сторону, продолжали плавать взад и вперед по самой середине пруда, ни на минуту не переставая крякать, причем крякали они все вместе — хором, как будто по команде. В конце концов лисица отбежала от берега, и мистер Тэбрик, находивший, что давно настало время прекратить это своеобразное развлечение, поймал ее и сказал:
— Сильвия, дорогая! Становится холодно, нам пора идти домой. Я вижу, прогулка принесла тебе огромную пользу, но все-таки, по-моему, на сегодня довольно.
Видимо, она согласилась, так как сейчас же повернулась и более или менее спокойно пошла рядом с ним по направлению к дому, правда, перед тем еще раз оглянувшись на уток.
Но не успели они пройти и половину пути, как она неожиданно повернула и понеслась назад. В свою очередь, быстро обернувшись, он увидел, что утки идут за ними следом.
Бросившись на них, лисица погнала их обратно к пруду, они в ужасе бежали от нее, распустив крылья, но она не особенно спешила. Ему было ясно, если бы она в самом деле намеревалась схватить их, то легко бы поймала двух или трех из тех, что были к ней ближе всего. Однако она этого не делала. Затем, высоко подняв кверху хвост, она снова подскочила к нему, весело подпрыгивая, и так ласкалась к нему, что он даже снисходительно погладил ее, хотя в первый момент почувствовал некоторое раздражение и удивление при мысли, что его жена способна находить удовольствие в таких шутках. Когда они вернулись домой, он взял ее на руки и, целуя, сказал:
— Сильвия, ты беззаботна, как ребенок! После всего того, что произошло, твоя бодрость духа должна была бы служить мне примером, но я больше не в силах видеть все это.
Тут у него на глаза неожиданно навернулись слезы. Он бросился на оттоманку и разрыдался, уже не обращая на нее никакого внимания, и очнулся, лишь почувствовав, что она лижет ему ухо и щеку.
После чая она подвела его к гостиной и стала скрестись в дверь. Эта комната находилась в той части дома, которую он закрыл, во-первых, полагая, что им достаточно теперь иметь в своем распоряжении три-четыре комнаты, а во-вторых — чтобы избежать лишней уборки. Лисица так настойчиво скреблась, что ему пришлось в конце концов открыть дверь, и тут выяснилось, что она хочет, чтобы он поиграл ей на рояле. Она не только подвела его к инструменту, но даже сама отобрала ноты, по которым он должен был играть. Первой она выбрала одну из фуг Генделя, затем «Песни без слов» Мендельсона, а потом уже кое-что из Гилберта и Салливана
[11]
. Все пьесы были подобраны так, чтобы каждая следующая была веселее предыдущей. Увлеченные музыкой, они провели в давно не топленной комнате при свечах почти час, пока наконец холод не помешал ему играть, и только тогда спустились вниз, к камину. Так осторожно и умно постаралась лисица улучшить угнетенное настроение мужа.
