Юкико должна немедленно позвонить Хасидэре, извиниться и к назначенному времени ехать в Осаку! Это единственный способ спасти положение.
Но согласится ли она сделать это? Вряд ли. Если же Сатико попытается принудить её к этому, дело наверняка кончится ссорой. Тогда, быть может, ей стоит самой позвонить Хасидэре и, сославшись на какую-нибудь серьёзную причину, объяснить, что Юкико в самом деле никак не может приехать сегодня в Осаку. А вдруг он предложит перенести встречу на завтра? Как быть тогда? Ведь Юкико отказалась вовсе не потому, что речь идёт о сегодняшнем дне. Она будет отказываться до тех пор, пока не сочтёт, что они с Хасидэрой достаточно хорошо знакомы.
Нет, сегодня лучше ничего не предпринимать. А завтра Сатико поедет к г-же Ниу и постарается всё ей объяснить. Она скажет, что Юкико не приняла приглашение г-на Хасидэры отнюдь не потому, что он ей неприятен.
Всё дело в том, что до сих пор её сестра вела затворнический образ жизни и совершенно теряется, когда ей приходится иметь дело с малознакомыми людьми, в особенности с представителями сильного пола. Но это свидетельствует лишь о её чистоте и целомудрии. Если г-жа Ниу, в свою очередь, постарается втолковать всё это Хасидэре, он наверняка проявит понимание и не станет таить на Юкико зла…
В то время как Сатико бродила по саду, поглощённая этими мыслями, в долге раздался телефонный звонок.
— Барыня! — крикнула, выбежав на террасу, О-Хару. — Вас зовёт к телефону госпожа Ниу.
Сатико обомлела и бросилась было к дому, но потом передумала и сказала О-Хару, что будет говорить из флигеля.
— Сатико-сан, мне только что звонил господин Хасидэра. Он в бешенстве. — В голосе г-жи Ниу слышался метал… От возбуждения её токийская речь звучала ещё более резко и категорично, чем всегда. — Я не знаю, что именно привело его в такое бешенство, но он сказал, что терпеть не может этаких избалованных, капризных барышень. Его, дескать, всё время старались убедить, что госпожа Юкико весёлая, общительная, но где, спрашивается, её весёлость и общительность? Одним словом, он не желает больше слышать о браке с вашей сестрой и просил меня так вам и передать. Как я поняла, он хотел сегодня встретиться с госпожой Юкико, чтобы спокойно, без спешки поговорить с нею наедине. Но что из этого вышло? Сначала его долго мурыжили у телефона, потом госпожа Юкико всё-таки соблаговолила взять трубку, но в ответ на его приглашение только и знала, что мямлить: «Ах, вот как…» Когда же он прямо спросил: согласна, ли она встретиться с ним сегодня, последовало едва слышное: «Я очень сожалею…» — и больше ни слова. Тут он не выдержал и бросил трубку. Он взбешён, просто взбешён: «Интересно, за кого она меня принимает? Что, я мальчишка какой-нибудь, чтобы так со мной обращаться?»
Произнеся весь этот монолог на одном дыхании, г-жа Ниу сделала паузу, после которой заключила:
— Таких образом, Сатико-сан, как это ни прискорбно, прошу вас считать, что между вашей сестрой и господином Хасидэрой всё кончено.
— Мы очень, очень виноваты перед вами… Если бы только я была дома! Но, к несчастью, мне понадобилось отлучиться…
— При чем тут вы, Сатико-сан? Вы могли отлучиться, но ведь госпожа. Юкико была дома.
— Конечно, конечно, вы совершенно правы… Ей нет никакого оправдания… Да, теперь, наверное, уже ничего не поправить…
— Разумеется.
Сатико готова была сквозь землю провалиться. Ей нечего было возразить г-же Ниу, и она лепетала в ответ что-то путаное и бессвязное.
— Я всё сказала, Сатико-сан, больше мне нечего добавить. Я понимаю, о таких вещах не принято говорить по телефону, но теперь мне уже нет смысла приезжать к вам. Так что не взыщите.
Судя по всему, г-жа Ниу считала разговор законченным.
— Поверьте, я очень, очень сожалею… Я сама приеду к вам с извинениями… У вас есть всё основания гневаться… — Сатико с трудом понимала, что говорит.
— Полноте, Сатико-сан, ваши извинения совершенно излишни. Я не вижу, зачем вам приезжать ко мне, — отрезала г-жа Ниу, недвусмысленно давая понять, что больше им говорить не о чем. — Прощайте.
Положив трубку, Сатико долго ещё неподвижно сидела за письменным столом мужа, обхватив лицо ладонями. Скоро вернётся Тэйноскэ, и она будет вынуждена всё ему рассказать… А может быть, лучше подождать до завтра, дать себе возможность успокоиться?.. Он, конечно же, очень огорчится, это ясно, но хуже всего, что после случившегося Юкико может потерять его расположение… Он всегда недолюбливал Таэко, но к Юкико относился с неизменным сочувствием. Неужели отныне и она будет вызывать у него неприязнь? У Таэко по крайней мере есть человек, способный о ней позаботиться, но что станет с Юкико, если Тэйноскэ от неё отвернётся?
Когда какая-нибудь из младших сестёр огорчала её, Сатико шла изливать душу другой. Но сегодня у неё не было такой возможности, и она вдруг почувствовала себя совершенно одинокой. Как печально, что Таэко нет рядом!
— Мамочка… — Эцуко стояла в дверях кабинета и недоуменно смотрела на мать. Она только что вернулась из школы и по необычной тишине в доме догадалась, что произошло что-то неладное. — Почему ты здесь? — Девочка подошла к матери и заглянула ей в лицо. — Мамочка, что ты здесь делаешь? А, мамочка?
— Где Юкико?
— Она наверху, читает… Скажи, мамочка, что произошло?
— Ничего… Ступай лучше к Юкико.
— Пойдём вместе, ну пожалуйста. — Эцуко взяла мать за руку и потянула к себе.
— Хорошо, пойдём, — согласилась Сатико. Отослав дочь наверх, Сатико направилась в гостиную и села за пианино. Должно быть, прошло не меньше часа, прежде чем она услышала звонок у входной двери.
Это вернулся Тэйноскэ. Встретив мужа, Сатико проследовала за ним во флигель.
— Ты знаешь, всё твои усилия пропали даром. У нас тут произошла ужасная история, — сказала Сатико, как только они вошли в кабинет. До сих пор она сомневалась, стоит ли заводить этот разговор сегодня, но, увидев мужа, поняла, что до завтра ждать не сможет.
Тэйноскэ выслушал её рассказ спокойно, без видимого неудовольствия, разве что только в самом начале на какое-то мгновение помрачнел и тяжело вздохнул. И от этого в Сатико с новой силой вспыхнула обида на сестру. Никогда прежде она не испытывала к Юкико такого злого, неприязненного чувства.
— Какое право она имела ставить нас в такое положение? — возмущалась Сатико. — Теперь уже бесполезно об этом говорить, но Хасидэра явно склонялся к тому, чтобы жениться на Юкико. Пусть он не заявлял об этом открыто, но в глубине души у него наверняка было такое намерение, В противном случае он вряд ли позвонил бы сегодня, чтобы пригласить её в Осаку. И надо же было ей так глупо себя повести! Как подумаешь об этом, хочется топать ногами и плакать навзрыд, только какой от этого прок?
Всё потеряно — и навсегда. Если бы только она, Сатико, была дома! Может быть, ей и не удалось бы заставить Юкико принять приглашение Хасидэры, но по крайней мере она добилась бы, чтобы та хотя бы разговаривала с ним по-человечески. И тогда ничего этого не случилось бы… Кто знает, возможно, помолвка была уже не за горами… Это вовсе не фантазии — Сатико на восемьдесят, даже на девяносто процентов уверена, что дело шло именно к этому. Зачем, зачем этот звонок раздался в те самые пять минут, пока её не было дома? Подумать только, какие пустяки, какие случайные совпадения определяют подчас человеческую судьбу!..
