О-Хару вернулась в Асию около двенадцати часов ночи. Юкико просила её передать, что вскоре после ухода Сатико больную снова начал бить озноб, поднялся жар выше сорока градусов. Ближе к ночи он упал, но не намного, всего лишь до тридцати восьми градусов. Окубата позвонил д-ру Сайто и потребовал сделать Кой-сан укол. После долгих уговоров тот наконец согласился, однако вместо него к больной почему-то приехал его отец, старый доктор Сайто. Осмотрев Таэко и чуточку поразмыслив, он сказал, что пока ещё не видит необходимости в инъекциях, после чего убрал шприц в свой саквояж (сиделка уже собиралась наполнить его раствором Рингера) и отбыл.
Юкико окончательно убедилась в необходимости как можно скорое сменить врача и, когда Таэко стало немного лучше, снова предложила ей пригласить доктора Кусиду. Её догадка подтвердилась: Таэко действительно не хочет оставаться в доме Окубаты, хотя и не объясняет, почему. Она дала Юкико понять, что нисколько не возражала бы, если бы её перевезли отсюда в какую-нибудь клинику или хотя бы к ней на квартиру. Но вызывать доктора Кусиду сюда она не позволит.
Таэко говорила очень уклончиво и осторожно, потому что рядом, навострив уши, сидел Окубата. Не скрывая раздражения, он принялся переубеждать Таэко: она, мол, не должна так говорить, он просит её остаться, у нас нет никаких оснований для беспокойства. Таэко даже не взглянула в его сторону и продолжала разговаривать с Юкико. Тут Окубата вышел из себя и закричал: «Что всё это значит? Отчего Кой-сан вдруг решила уехать?» Догадываясь, что причиной разлада между ним и Таэко послужило произнесённое в бреду имя, Юкико попыталась успокоить Окубату, не касаясь, естественно, этой больной темы. Они с Сатико очень признательны ему за заботу о сестре, сказала она, но не считают себя вправе злоупотреблять его добротой до бесконечности. Затем Юкико рассказала ему о договорённости с доктором Камбарой, и в конце концов Окубата несколько утихомирился.
21
Утром, когда за Таэко приехала карета «Скорой помощи», случился ещё один небольшой инцидент. Окубата заявил, что считает своим долгом сопровождать Таэко в клинику, и Сатико с Юкико были вынуждены в два голоса чуть ли не со слезами на глазах уговаривать его не делать этого. Они вполне его понимают, но просили бы на сей раз предоставить всё хлопоты им, последствии, когда Кой-сан поправится, он сможет видеться с нею сколько угодно, но пока, учитывая, что их отношения не признаны официально и Кой-сан должна позаботиться о собственной репутации, он не должен навещать её в клинике.
Отныне всё заботы о сестре они берут на себя. Разумеется, если в состоянии больной произойдут какие-нибудь нежелательные перемены, они немедленно дадут ему его по телефону о её самочувствии. Ценою немалых усилий сёстрам удалось, в конце концов вынудить у Окубаты обещание, что он ни при каких обстоятельствах не станет приезжать в клинику, что он будет звонить только в Асию, причём в первой половине дня, и просить к телефону либо Сатико, либо О-Хару.
Когда приехал д-р Сайто, Сатико объяснила ему ситуацию и поблагодарила за услуги. Тот воспринял её слова с пониманием и даже вызвался сопровождать больную в клинику, с тем, чтобы передать её с рук на руки доктору Кусиде.
После того как Юкико и д-р Сайто уехали с Таэко в карете «Скорой помощи», Сатико и О-Хару занялись уборкой комнаты, где лежала больная. Покончив с делами, расплатившись с сиделкой и вручив небольшое вознаграждение «бабушке», Сатико вызвала такси и поехала в клинику. На сердце у неё было тяжело и тревожно. Когда отправляешь в клинику близкого человека, невольно испытываешь смятение и страх: а вдруг он уже не выйдет оттуда? Когда-то Сатико уже довелось испытать это мучительное чувство, и она боялась, что сегодня оно нахлынет вновь.
За окном машины ещё ярче, чем вчера, сияло весеннее солнышко, светлое марево ещё плотнее окутывало горы Рокко, в садах цвели магнолии и форзиции. В любое другое время эта картина наполнила бы душу Сатико ликованием, но сейчас она действовала на неё угнетающе. Со вчерашнего дня Таэко страшно изменилась. До сих пор Сатико не очень-то верила опасениям д-ра Сайто, — ей казалось, что он многое преувеличивает из свойственной врачам осторожности. Но увидев Таэко сегодня утром, она вдруг поняла, что положение действительно серьёзно. Больше всего её пугало появившееся у сестры выражение отрешённости и безразличия.
В последнее время лицо у Таэко нередко бывало бесстрастным, непроницаемым, но таким Сатико его ещё не знала. Её до сих нор преследовал этот остановившийся, бессмысленный взгляд широко раскрытых глаз — взгляд человека, увидевшего свою смерть. Ещё вчера у Таэко хватало сил, чтобы возражать сёстрам, плакать, сегодня же, пока они препирались с Окубатой из-за его намерения ехать в клинику, она лежала уставившись в одну точку, как будто всё это не имело к ней никакого отношения…
По телефону д-р Камбара обещал приготовить для Таэко отдельную палату, на деле же её поместили в просторной, великолепно отделанной комнате японского стиля, расположенной в отдельной пристройке, которая соединялась с клиникой крытым переходом. Первоначально эта пристройка служила квартирой д-ра Камбары, но после того, как с год назад он купил особняк в Сумиёси и перебрался туда, она превратилась в помещение для отдыха. Таким образом, д-р Камбара предоставил Таэко не просто отдельную палату, но палату-люкс, состоящую из двух комнат, в восемь и в четыре дзё, с двумя широкими верандами, ванной и кухней.
Накануне вечером Сатико позвонила в агентство по найму сиделок и попросила прислать к сестре «Митошу», которая ухаживала за Эцуко, когда та в прошлом году болела скарлатиной. К счастью, «Митоша» оказалась свободна и с самого утра приступила к сбоим обязанностям. С д-ром Кусидой, однако, дело обстояло сложнее. Он был, как всегда, нарасхват и, хотя накануне. Сатико точно условилась с ним о времени, к назначенному часу не приехал. В конечном итоге. Сатико пришлось звонить долгой нескольких его пациентам, чтобы напомнить о вчерашней договорённости. Д-р Сайто нет-нет да и посматривал на часы, но особого нетерпения не выказывал. Дождавшись наконец коллегу и передав ему больную, он вскоре уехал.
Разговор между двумя врачами, полный мудрёных немецких слов,
[109]
был не вполне понятен окружающим, однако общий смысл его Сатико уловила.
Д-р Кусида был во многом не согласен с диагнозом д-ра Сайто. Он не находит, что печень у больной увеличена, сказал д-р Кусида, и убеждён, что никаких абсцессов в печени у неё нет. Что же до скачков в температуре и озноба, то эти явления достаточно часто наблюдаются при амёбной дизентерии и вызваны исключительно ею. Болезнь в целом протекает нормально, продолжал д-р Кусида, но организм больной чрезвычайно ослаблен. Поэтому сейчас он введёт ей раствор Рингера и камфару, а через некоторое время сиделка сделает ей инъекцию пронтозила.
