Катерина в то время была увлечена работой над куклой, изображающей молодую девушку со старинной причёской «юйвата»,
[25]
одетую в нарядное кимоно с длинными развевающимися рукавами и держащую в руке дощечку для игры в волан. Таэко позировала ей, и если Катерина не заставала её в студии, то приезжала к ней домой в Асию.
Постепенно Катерина познакомилась со всеми домочадцами Таэко. Увидев Катерину мельком несколько раз, Тэйноскэ сказал как-то, что таким, как она, место не в Японии, а где-нибудь в Голливуде. Он был явно несправедлив, приписывая Катерине, свойственную янки бесцеремонность. Напротив, по натуре мягкая и доброжелательная, она легко сходилась с японскими женщинами.
Однажды, в День основания Империи,
[26]
Катерина появилась у ворот дома в Асии вместе с братом. Как объяснила Катерина, они направлялись к водопаду Кодза и по пути решили заглянуть к ним. В дом Кириленки заходить не стали, а прошли через сад на террасу, где выпили по коктейлю и с полчаса побеседовали с Тэйноскэ.
— Ну что же, теперь нам осталось познакомиться с «бабусей», — шутливо заметил Тэйноскэ, проводив гостей.
— В самом деле, — отозвалась Сатико. — Правда, после рассказов Кой-сан у меня такое чувство, будто я давно уже с ней знакома.
17
Поначалу Тэйноскэ и Сатико не восприняли всерьёз идею визита к Кириленкам. Однако рассказы Таэко чем дальше, тем больше разжигали их любопытство, да и отвечать отказом на всё новые и новые приглашения русского семейства становилось неудобно. Наконец в один из мартовских дней, когда, несмотря на приход весны, всё ещё держится прохладная погода, они отправились в гости к Кирилёнкам. Те ждали к себе всю семью Макиока, но из опасения, что они могут задержаться допоздна, Эцуко пришлось оставить дома, а Юкико, как всегда, вызвалась присмотреть за нею.
В нескольких кварталах от станции «Сюкугава» выстроившиеся вдоль дороги особняки уступили место рисовым полям, за которыми виднелся густо поросший соснами холм. У подножия этого холма, в окружении нескольких скромных построек европейского типа, стоял дом Кириленок. Он был самым маленьким из всех, но, пожалуй, и самым красивым, точь-в-точь как на картинке из какой-нибудь книги сказок.
Катерина встретила гостей у входа и провела их в дальнюю из двух смежных комнат первого этажа. Здесь было так тесно, что, когда всё четверо уселись вокруг чугунной печурки — гости на диване и в единственном кресле, а хозяйка на венском стуле, — они не могли пошевельнуться, не рискуя задеть трубу дымохода или что-нибудь на столике поблизости.
Наверху, судя по всему, были спальные комнаты, а внизу, помимо двух комнат, имелась ещё крохотная кухонька. Соседняя комната, не более просторная, чем та, где сейчас находились гости, по-видимому, служила столовой. Тэйноскэ пытался представить себе, как они вшестером сумеют поместиться за столом.
Очевидно, Катерина была дома одна. Где же брат? Где знаменитая «бабуся»? Тэйноскэ знал, что у европейцев принято ужинать позже, чем у японцев. Быть может, они совершили оплошность, не уточнив, к какому часу их ждут, и пришли слишком рано? Но даже когда за окнами сгустились сумерки, в доме было по-прежнему тихо и ничто не указывало на приближение ужина.
— Взгляните, пожалуйста, моя первая работа… — Катерина протянула руку к треугольной этажерке, на которой стояла фигурка девочки-танцовщицы.
— Неужели вы сами смастерили эту куколку?
— Да. Разумеется, Таэко-сан тщательно руководила мною.
— Обратите внимание на пояс, — сказала Таэко зятю. — Не думайте, что этот узор подсказала Катерине я. Она сама его придумала и сама раскрасила материю.
На тёмной ткани пояса со свободно свисавшими концами были изображены фигурки японских шахмат сёги. Эту идею Катерина, скорее всего, позаимствовала у брата.
— Посмотрите, пожалуйста. — Катерина достала, альбом с шанхайскими фотографиями. — Это мой бывший муж. А это — моя дочь.
— Прелестная девочка. И похожа на вас.
— Вы так считаете?
— Да, конечно, она вылитый ваш портрет. Должно быть, вы очень тоскуете по ней.
— Моя дочь в Англии, и я лишена возможности её видеть. Что делать…
— А вы знаете, где именно в Англии она живёт? Вы смогли бы её разыскать, если бы поехали туда?
— Не знаю. Но мне хочется её увидеть. Может быть, я поеду повидаться с ней.
Катерина говорила без всякой аффектации, совершенно спокойным тоном.
Тем временем Тэйноскэ и Сатико заметно проголодались. Они тайком посматривали на часы и обменивались недоуменными взглядами. Воспользовавшись наступившей в разговоре паузой, Тэйноскэ спросил:
— А что ваш брат? Он сегодня задерживается?
— Мой брат всегда приходит поздно.
— А ваша матушка?
— Она уехала в Кобэ за покупками.
— А-а, вот оно что…
Вероятно, «бабуся» отправилась за съестными припасами, но, когда часы пробили семь, а её всё ещё не было, супруги начали теряться в догадках. Таэко, уговорившая сестру и зятя пойти с ней в гости, невольно чувствовала себя виноватой и уже не таясь поглядывала на пустой обеденный стол в соседней комнате. Катерина же, казалось, ничего не замечала. Она то и дело поднималась, чтобы подсыпать угля в печурку, до того крохотную, что топливо сгорало в ней почти мгновенно. Гости старательно искали всё новые и новые темы для разговора — молчание только усугубляло ощущение голода. Однако, несмотря на всё их старания, в беседе всё чаще наступали заминки, и тогда им ничего не оставалось, как прислушиваться к гудению огня в печурке.
В комнату, толкнув носом дверь, вошёл пёс, по виду пойнтер, но явно не чистых кровей. Протиснувшись между ног сидящих, он растянулся подле печурки и положил морду на передние лапы.
