Над пиком Атаго
спустилась завеса ливня.
От дождя помрачится скоро
гладь реки
Киётакигава.
Перемена в убранстве комнаты, видимо, оказалась благотворной, во всяком случае, на следующий день Сатико почувствовала себя лучше.
В четвёртом часу у входной двери раздался звонок. О-Хару поднялась наверх и сообщила хозяйке:
— Вас спрашивает госпожа Ниу. С ней ещё две дамы… госпожа Симодзума, если я верно поняла, и госпожа Сагара.
Будь г-жа Ниу одна, Сатико пригласила бы её к себе наверх. Она уже давно не виделась с этой своей приятельницей — та дважды приезжала в Асию в её отсутствие. Но вместе с ней пожаловали г-жа Симодзума, с которой Сатико была едва знакома, и вовсе неведомая ей г-жа Сагара…
Если бы Юкико смогла выйти к ним! Но нет, на это рассчитывать не приходилось — Юкико не способна вести беседу с незнакомыми людьми. Сослаться же на нездоровье и выпроводить г-жу Ниу после двух её бесплодных попыток повидать Сатико было бы верхом неприличия. И потом — Сатико томилась вынужденным бездельем.
Поразмыслив, Сатико велела О-Хару проводить дам в гостиную и предупредить, что она не вполне здорова и потому заранее просит извинения за свой вид. Отправив служанку, Сатико бросилась к зеркалу и принялась торопливо накладывать пудру на бледное, осунувшееся лицо. Прошло, однако, не менее получаса, прежде чем она вышла к гостьям.
— Знакомьтесь, пожалуйста. Это — госпожа Сагара, — сказала г-жа Ниу, кивнув в сторону по-европейски одетой дамы, — моя школьная подруга. Она недавно вернулась из Лос-Анджелеса: её супруг служит в пароходной компании.
— Очень приятно, — отозвалась Сатико, сразу же пожалев о своём согласии принять неожиданных посетительниц. Ей с самого начала не хотелось появляться неприбранной перед незнакомой дамой, но она никак не могла предположить, что та будет одета с таким изыском.
— Нам сказали, что вы нездоровы. Что с вами?
— Желтуха. Если вы приглядитесь, то увидите, что белки глаз у меня жёлтые.
— О, в самом деле.
— Сразу видно, что вам нездоровится, — поспешила вставить г-жа Симодзума.
— Сегодня мне уже лучше.
— Как жаль, что мы вас побеспокоили. Госпожа Ниу, это ваша вина. Нам не следовало проходить дальше прихожей.
— Нет уж, дорогая, это ваша вина. Видите ли, Сатико, госпожа Сагара вчера приехала ко мне погостить. Она никогда прежде не бывала в этих краях, и я должна показать ей местные достопримечательности. Я спросила, что она хочет увидеть, и она ответила: типичную осакскую даму.
— В каком смысле типичную?
— Ну, не знаю. Типичную во всех отношениях. Я долго думала и в конце концов выбрала вас.
— Право…
— А коль скоро выбор пал на вас, вам — хоть вы и нездоровы — придётся побеседовать с нами. Да, чуть не забыла… — Г-жа Ниу направилась к стульчику у пианино, где лежали завёрнутые в фуросики
[42]
две коробки с огромными помидорами, и, достав их, подала Сатико. — Это вам от госпожи Сагара.
— Какие чудесные помидоры! Где вам удалось разыскать такие?
— Они растут на огороде у госпожи Сагара. Таких вы нигде не купите.
— Конечно, нет. А где вы живёте, госпожа Сагара?
— В Камакуре. Впрочем, хотя мы вернулись из-за границы ещё в прошлом году, дома я провела от силы два месяца.
Даже эту нехитрую фразу г-жа Сагара умудрилась произнести на удивление манерно. Сатико мысленно рассмеялась, представив себе, как забавно могла бы воспроизвести её интонации Таэко.
— После возвращения на родину вы путешествовали?
— О нет, лежала, в больнице.
— Вот как? Что же с вами случилось?
— Нервное расстройство.
— Болезнь, от которой страдает госпожа Сагара, зовётся «пресыщение», — вступила в разговор г-жа Симодзума. — Впрочем, полежать в больнице «Святого Луки» не так уж плохо.
— Да, больница расположена, на берегу залива, и там довольно приятно, особенно в летнюю пору. Но, видите ли, рядом находится рыбный рынок, и временами оттуда доносится невыносимая вонь. И потом, эти колокола в Хонгандзи — они просто-таки оглушают.
— Неужели после того, как храм перестроили на весьма странный лад, там по-прежнему звонят колокола? — спросила г-жа Ниу.
— Уверяю вас, звонят, — со свойственным ей жеманством ответила г-жа Сагара.
— Да, и так громко, будто воет сирена, — подхватила г-жа Симодзума.
— К тому же там неподалёку есть ещё и христианская церковь, где тоже звонят, — продолжала г-жа Сагара.
— А не пойти ли мне сестрой милосердия к «Святому Луке»? — вздохнула г-жа Симодзума. — Как вы считаете?
— Почему бы и нет, — коротко отозвалась г-жа Ниу.
Сатико слышала, что семейная жизнь у г-жи Симодзума не задалась, и почувствовала, что эти слова были сказаны ею неспроста.
— Кстати, — снова заговорила г-жа Ниу, — я слышала, что при желтухе, полезно класть под мышки рисовые колобки.
— Право же, дорогая, — недоуменно вскинула брови г-жа Сагара, щёлкнув зажигалкой, — где только вы наслушались этого вздора?
— Говорят, если при желтухе подержать под мышками рисовые колобки, они становятся жёлтыми.
— Фи, они такие липкие! — воскликнула г-жа Симодзума. — Макиока-сан, надеюсь, вы не испробовали на себе это средство?
— Нет, впервые о нём слышу. Мне велели пить бульон из моллюсков.
— Как бы то ни было, — заключила г-жа Сагара, — желтуха отнюдь не из самых разорительных болезней.
Судя по подарку, который гостьи преподнесли Сатико, они рассчитывали получить приглашение на ужин. Но до ужина оставалось целых два часа, и занимать гостей всё это время было бы выше сил для Сатико. Она всегда чувствовала себя неуютно в обществе столичных дамочек вроде г-жи Сагара, бесцеремонных, самоуверенных франтих. Хотя Сатико могла, когда нужно, без особого напряжения объясниться на токийском диалекте, она почему-то робела перед г-жой Сагара. Точнее, в самом токийском говоре в тот день для Сатико было что-то отталкивающее, и она намеренно его избегала.
Г-жа Ниу, всегда разговаривавшая с Сатико на осакском диалекте, видимо, в угоду г-же Сагара сегодня изъяснялась исключительно по-токийски, и потому обычной непринуждённой беседы с ней не получалось. Разумеется, не было ничего удивительного в том, что, уроженка Осаки, г-жа Ниу свободно говорит на столичном диалекте, — она училась и долгое время потом жила в Токио. И всё же за многие годы их дружбы Сатико никогда не видела её такой. Куда подевалось обычное простодушие г-жи Ниу! Как она закатывала глаза, как кривила губы, каким вычурным жестом подносила сигарету ко рту! Возможно, всё эти ужимки были всего лишь необходимым дополнением к её токийскому говору, но г-жа Ниу сразу же упала в глазах Сатико.
