— Что ж, это в её характере.
Так судачили о Цуруко младшие сёстры.
22
Первого июля Тацуо предстояло вступить в должность директора токийского филиала банка в Маруноути. Приехав в Токио в конце июня, он поселился у родственников в Адзабу и при содействии знакомых занялся поисками удобного и недорогого жилья для своей семьи. Наконец он сообщил Цуруко, что нашёл подходящий дом в Омори. Переезд семьи в Токио был назначен на воскресенье, двадцать девятое августа, после праздника Дзидзо-бон.
[46]
Накануне, в субботу, Тацуо намеревался приехать в Осаку, чтобы попрощаться с близкими и друзьями, которые пожелают их проводить.
Первую половину августа Цуруко посвятила прощальным визитам к родственникам и сослуживцам мужа, а когда с этим было покончено, приехала на три дня в Асию. После долгих сборов и хлопот, от которых у неё до сих пор голова шла кругом, Цуруко хотелось немного отдохнуть, впервые за многие годы побыть с сёстрами, вместе с ними погрустить о предстоящей разлуке. На эти дни Цуруко решила начисто забыть о делах. Оставив дом на жену Отояна, она взяла с собой только двухлетнюю дочку и её няньку.
Когда в последний раз сёстры собирались вместе под одной крышей и могли спокойно, без спешки поговорить? За всё эти годы Цуруко приезжала в Асию считанное число раз, да и то всего лишь на час или на два, которые ей с трудом удавалось выкроить. А когда Сатико навещала сестру в Осаке, им опять-таки не удавалось толком поговорить, потому что их всё время теребили ребятишки. Можно сказать, что с тех пор, как обе сестры вышли замуж, у них попросту не было случая побеседовать по душам. Неудивительно, что та и другая с нетерпением ждали этой встречи. Им хотелось так много сказать друг другу, столько интересных и важных тем набралось за десять с лишним лет!
Но вот наконец Цуруко приехала — и что же? Усталость, накопившаяся за последние месяцы, а точнее сказать — годы, разом выплеснулась наружу. Казалось, ничто не способно было доставить ей большее удовольствие, чем приход массажистки или возможность днём поваляться в постели. Зная, что сестре почти не приходилось бывать в Кобэ, Сатико собиралась повести её обедать в «Ориенталь» и в какой-нибудь китайский ресторан в Нанкинском квартале, но Цуруко дала понять, что вполне удовлетворится самой непритязательной домашней трапезой, лишь бы не выходить из дома. Возможно, сказывалась жара, но, так или иначе, три дня, проведённые Цуруко в Асии, прошли как-то сумбурно, сёстрам не удалось даже наговориться вдоволь.
Через несколько дней после того, как Цуруко уехала домой, в Асию пожаловала тётушка Томинага, младшая сестра их покойного отца. Тётушка ещё ни разу здесь не бывала. Раз уж она решилась приехать из Осаки по такой жаре, у неё наверняка были для этого веские основания. Сатико догадывалась, что именно привело её сюда.
Как она и предполагала, речь пошла о Юкико и Таэко.
Пока «главный дом» находился в Осаке, сказала тётушка Томинага, младшие сёстры могли жить то там, то здесь, но теперь положение изменилось, и им следует отправиться в Токио вместе с семьёй, членами которой они официально являются. Было бы хорошо, если бы Юкико, которую ничто не должно удерживать в Асии, завтра, же выехала к сестре в Осаку. С Таэко, конечно, дело обстоит несколько сложнее: ей предстоит завершить начатые работы, для этого потребуется время. Но через месяц, от силы через два, она тоже сможет приехать в Токио, не так ли?
Разумеется, никто не посягает на её увлечение. Заниматься своими куклами она сможет и в Токио, условия для этого там даже лучше, Тацуо знает, что работы Кой-сан получили признание, и не станет возражать, если она пожелает обзавестись студией. По правде говоря, призналась тётушка, Цуруко сама собиралась обсудить с Сатико этот вопрос, когда была здесь, но ей не хотелось омрачать своё пребывание в Асии неприятным разговором. Вот она и попросила тётушку сделать это за неё.
С того самого дня, как стало известно о переезде «главного дома» в Токио, мрачные предчувствия не оставляли Юкико и Таэко. Хотя они ничего не говорили друг другу, обе в равной мере понимали, что затеянный тётушкой разговор рано пли поздно должен был состояться.
Казалось бы, зная, как тяжело Цуруко одной управляться со сборами, обе младшие сестры должны были без всяких с её стороны просьб поехать помочь ей, но ни та, ни другая упорно не желали этого делать. Правда, Юкико в конечном итоге всё-таки поехала в Осаку на неделю, но лишь после того, как Цуруко попросила её об этом. Таэко же, сославшись на срочную работу, целыми днями сидела у себя в студии. Мало того, что она не захотела помочь Цуруко со сборами, она и в Асии уделила ей всего лишь один-единственный вечер. Всем своим поведением Юкико и Таэко давали понять, что, каковы бы ни были пожелания «главного дома», их воля совершенно однозначна: остаться в семье Сатико.
В разговоре с Сатико тётушка Томинага, пообещав, что это останется сугубо между ними, спросила, отчего Юкико и Кой-сан так не по душе жизнь в «главном доме». Ей приходилось слышать, что они не особенно ладят с Тацуо. Но Тацуо вовсе не такой человек, за которого они его принимают. И он питает к ним самые добрые чувства. Просто он вырос в семье, где привыкли считаться с мнением окружающих. Тацуо исходит из того, что, если незамужние свояченицы останутся в Асии, это может неблагоприятно отразиться на его репутации как главы дома. Да и Цуруко окажется в трудном положении. Поэтому Цуруко с мужем настоятельно просят Сатико поговорить с младшими сёстрами, уж кого-кого, а её-то они послушаются. Тётушка Томинага просила понять её правильно, — никому и в голову не приходит винить Сатико в том, что младшие сёстры не желают жить в семье Цуруко. Они уже вполне взрослые, их не станешь водить за ручку, как малых деток. И всё же Цуруко убеждена, что они скорее послушаются Сатико, нежели кого-нибудь другого.
— Кстати, а где же Юкико с Кой-сан? Их нет дома? — спросила тётушка на старом диалекте Сэмбы.
— У Кой-сан много работы в студии, она почти не бывает дома, — на таком же диалекте ответила Сатико. — А Юкико здесь. Позвать её?
Сатико поднялась на второй этаж — ей не стоило особого труда догадаться, что, едва заслышав голос тётушки в передней, Юкико поспешила укрыться в комнате наверху. И действительно, сквозь бамбуковую штору она увидела сестру, с задумчивым видом сидящую на кроватке Эцуко.
— Приехала тётушка…
Юкико промолчала.
— Ты выйдешь к ней, Юкико?
* * *
Уже наступила осень, но было по-прежнему жарко, как в самую знойную летнюю пору. В помещении стояла невыносимая духота, не чувствовалось ни малейшего движения воздуха. Юкико вопреки обыкновению сегодня надела крепжоржетовое платье. Зная, что при её худобе ей не идёт европейская одежда, она даже летом носила кимоно с поясом. Одеться в лёгкое платке она позволяла себе только в самую нестерпимую жару, да и то лишь в дневное время, — перед зятем в таком виде она старалась не показываться. Но если Тэйноскэ случалось увидеть Юкико в платье, он мог с уверенностью сказать, что в этот день жара совершенно исключительная. От одного взгляда на просвечивающие сквозь тонкую темно-синюю ткань острые лопатки, на прохладную белизну её трогательно хрупких плеч и рук его точно обдавало свежим ветерком.
