Сатико вдруг с ужасом подумала, уж не таится ли некий зловещий смысл в том, что этот прелестный снимок сделан ровно месяц назад? А это семейное фото, на котором они запечатлены вместе с Таэко?.. Неужели отныне ему суждено превратиться в скорбную реликвию? Сатико помнила, как расчувствовалась тогда, глядя на Таэко в свадебном кимоно старшей сестры, и как смутилась из-за своих непрошеных слёз. В ту минуту ей представился день, когда Таэко будет блистать в этом наряде, но уже в качестве невесты. Неужели этот день теперь уже не наступит? Неужели она так и не увидит сестру в свадебном уборе? Сатико сделалось страшно. Не в силах больше смотреть на фотографию, она поспешно перевела взгляд на полочку в нише, где стояла одна из последних работ Таэко — фигурка девушки с дощечкой для игры в волан.
Года два или три назад, когда в осакском театре Кабуки выступал знаменитый Кикугоро Шестой,
[67]
Таэко несколько раз ходила на его спектакли, и, как видно, искусство великого мастера поразило её воображение, В лице куклы, правда, не ощущалось заметного сходства с Кикугоро, но зато поза очень точно передавала одно из характерных движений актёра. И впрямь, до чего же талантливая у неё сестра, подумала Сатико.
Детские годы Таэко прошли не в такой безоблачной атмосфере, как у остальных сестер. Видимо, именно поэтому у неё выработался более трезвый и практичный взгляд на жизнь, нежели у них, и она могла позволить себе обходиться с Сатико и Юкико так, будто была намного их старше. Сатико с горечью подумала, что в заботах об устройстве судьбы Юкико нередко забывала о Кой-сан. Впредь она не допустит этого и отныне будет делить свою любовь между ними поровну. Кой-сан не имеет права погибнуть!.. Если всё кончится благополучно, решила Сатико, она непременно уговорит мужа отпустить Таэко за границу и позволить ей выйти замуж за Окубату, если она того пожелает…
Солнце давно зашло. За окнами разливалась тьма, совсем непроглядная оттого, что уличные фонари не горели. Откуда-то издалека доносилось кваканье лягушек. На соседнем участке вдруг вспыхнул огонёк — это у Штольцев зажгли в столовой свечу.
Сатико вышла, на веранду. Отсюда ей был слышен раскатистый бас г-на Штольца, которому вторили голоса Петера и Роземари.
Как видно, собравшись за столом, они наперебой рассказывали г-же Штольц о своих сегодняшних приключениях. Эта картина семейного счастья, так живо представившаяся её воображению при виде мигающего огонька свечи, повергла Сатико в ещё большее, отчаяние. Но тут она вдруг услышала, как Джонни выскочил из дома и помчался к воротах.
— Встречайте гостей! — донёсся вслед за тем бодрый голос Сёкити.
— Мамочка! — громко крикнула из соседней комнаты Эцуко.
— Неужели вернулись?.. — вырвалось у Сатико.
В следующий миг они с дочерью уже сбегали по лестнице вниз.
В прихожей было темно, и Сатико не могла ничего толком разглядеть.
— Вот и мы, — услышала она голос Тэйноскэ.
— А где Кой-сан?
— Здесь, с нами, — сразу же отозвался Тэйноскэ. Но почему она молчит?
— Что с тобой, Кой-сан? Что с тобой? — тревожно спрашивала Сатико, вглядываясь в темноту. Тут в переднюю вошла О-Хару со свечой в руке и остановилась за спиной у Сатико.
В тусклом свете свечи Сатико наконец увидела сестру; на ней было какое-то незнакомое кимоно, широко раскрытые глаза в упор глядели на Сатико.
— Сестричка… — дрожащим голосом произнесла Таэко и, не в силах больше владеть собой, с пронзительным криком рухнула на пол.
— Что с тобой? У тебя что-нибудь болит?
— У неё ничего не болит, — снова ответил вместо неё Тэйноскэ. — Но за сегодняшний день она такого натерпелась… Знаешь, кто её спас? Итакура.
— Итакура? — Сатико быстро взглянула на дверь, но там никого не было.
— Принесите-ка мне ведёрко воды, — попросил Тэйноскэ.
Только теперь Сатико заметила, что одежда мужа вся в грязи. Вместо ботинок на ногах у него были деревянные сандалии. И сандалии, и ноги от ступней до колен были сплошь покрыты песком и илом.
8
В тот же вечер из рассказов сестры и мужа Сатико узнала о том, что пришлось пережить Таэко.
Выйдя утром из дома около девяти часов, вскоре после того, как вернулась О-Хару, провожавшая Эцуко в школу, Таэко, как обычно, села в автобус. Несмотря на ужасающий ливень, автобусы ещё ходили. Как всегда, Таэко сошла у женской гимназии Конан и уже в девять часов входила в ворота школы Норико Тамаки, до которой от остановки было рукой подать.
Занятия в школе не подчинялись жёсткому распорядку и носили, в общем-то, непринуждённый характер. В тот день из-за плохой погоды и слухов об угрозе наводнения многие ученицы не явились, а те, кто всё-таки рискнул прийти, были настолько взбудоражены происходящим, что г-жа Тамаки решила отменить занятия. Когда ученицы стали расходиться по домам, г-жа Тамаки предложила Таэко задержаться и выпить с нею чашечку кофе. Они перешли в соседнюю постройку, где помещались жилые комнаты.
Норико Тамаки была лет на семь или восемь старше Таэко. Её муж, инженер, служил на одном из предприятий концерна Сумитомо, а сын, ещё мальчик, учился в школе, Сама она не только держала школу шитья, но и служила консультантом в отделе женской одежды одного из универмагов в Кобэ.
По соседству со школой имелись ещё одни ворота, ведущие к небольшому, но весьма элегантному одноэтажному домику в испанском стиле, где г-жа Тамаки жила со своей семьёй школа и жилой дом имели общий двор.
Госпожа Тамаки с самого начала выделяла Таэко среди других своих учениц и любила побеседовать с ней за чашкой кофе. В тот день, усадив Таэко в гостиной и поставив на спиртовку кофе, она принялась рассказывать ей о Париже, где провела несколько лет. Г-жа Тамаки считала, что Таэко непременно должна побывать во Франции, и выразила готовность дать ей несколько рекомендательных писем на случай, если они ей понадобятся.
Между тем дождь разошёлся не на шутку.
— Как же быть? Под таким ливнем я не доберусь до дома…
— Вот и не надо торопиться. Когда дождь поутихнет, мы выйдем вместе. Посидите ещё немного.
В это время распахнулась дверь, и в комнату, где они сидели, вбежал запыхавшийся сын г-жи Тамаки, десятилетний Хироси.
— Почему ты не в школе? — удивилась г-жа Тамаки.
— У нас отменили занятия, всех распустили по домам. Сказали, что, если начнётся наводнение, будет трудно добраться до дома.
— И что же? Неужели и впрямь, начнётся наводнение? — воскликнула г-жа Тамаки.
— Что ты говоришь, мама! Оно уже началось! Я всю дорогу бежал со всех ног, чтобы вода меня не догнала!
Не успел Хироси это сказать, как поток мутной воды с устрашающим рёвом хлынул во двор. Г-жа Тамаки вместе с Таэко бросилась запирать дверь. В это время в коридоре, на другой половине дома послышался гул, как бывает во время прилива: в дверь, через которую вошёл Хироси, хлестала вода.
