Связь с мертвыми зависит не только от медиума, а также и от состояния душ усопших. Кто-то охотно идет на контакт, как любимец всех медиумов, честолюбивый француз император Наполеон Первый, а у кого-то мозг заблокирован, словно кирпичной стеной – сколько ни старайся, не влезешь даже в молекулу разума. Естественно, контакт будет лучше, если у тебя есть «сувенир», частичка того, с кем пытаешься связаться, – дух покойного обязан прийти на «свой» запах. Как только подмазанная тысячей долларов пожилая домработница, трясясь от страха, принесла ему пару волос с головы близкой родственницы Антропова, их общение со связным стало ясным, как будто они разговаривали по телефону.
Ноль. Глухо. Что могло произойти, если уже час, пытаясь вызвать душу Антропова, он натыкается на вязкую субстанцию – слепая тьма, из которой не долетает ни единого слова, а его отчаянные крики тонут в ней, словно в болоте? Только утром он с удовольствием зачеркнул красным карандашом новую фамилию в списке, отметив, что остаются считанные часы для достижения долгожданной цели, – и на тебе.
Сегодня они должны были обсудить со связным, как поступить с исполнителем. Человек в черном по-прежнему восхищался профессионализмом киллера, но миллион золотых монет для достойной оплаты его труда взять негде. В качестве основного платежного средства в Аду со средних веков принимались старинные испанские дублоны, с помощью которых, как считала инквизиция, дьявол соблазняет души, что увеличивало ценность каждой монеты в несколько раз. Да и сколько потребуется курьеров, чтобы переправить такую прорву денег? К счастью, исполнитель пока абсолютно не подозревает, что ему могут не заплатить. Однако неизвестно, как он поведет себя, узнав про то, что у его кассира появились серьезные проблемы. Рад парень этому не будет – это уж как пить дать.
…Синяя тарелка саксонского фарфора жалобно зазвенела – человек в черном непроизвольно ударил по ней рукой. Чувство транса, обволакивающее голову, начинало постепенно улетучиваться. Сорвалось. Ладно, позже он попробует еще раз – возможно, что-то происходит с ним самим, не может правильно сосредоточиться. Конечно, при таком напряжении нервы горят, как проводка. Надо успокоиться, поспать с часик и на свежую голову возобновить попытки. Это же вроде как антенна или как обычное радио – случаются помехи, когда хочешь настроиться на нужную волну.
А пока он спустится в подвал, чтобы узнать, как дела у Гензеля. Что-то парень совсем раскис в последние сутки – сидит грустный, бесконечно пьет водку и пялится в телевизор. К принесенной с рынка свиной крови, которая для него – как для дошкольника мороженое, вампир не проявил интереса, красная жидкость сворачивалась в канистре. Явно устал в подвале сидеть.
Он накинул легкую куртку, выходя наружу, и сразу же наткнулся на того, кого не очень-то хотел сейчас видеть. Его лицо сразу потемнело, приняв скорбный вид.
– Здравствуйте, батюшка! – жизнерадостно сказал упитанный мужчина с двумя подбородками, на лысине которого с трудом удерживалась серая фуражка. Он только что растер каблуком брошенный на землю окурок и уже прикуривал новую сигарету.
– Добрый день, сын мой, – кротко ответил человек в черном, поправив полы рясы. Он мельком глянул на стоявшую неподалеку машину сине-белого цвета, внутри никого не было. Мужчина приехал к нему один, так что ничего страшного.
– Что-то срочное, Артемий Павлович? Я прошу извинить меня, но хотелось бы побыть одному, чтобы помолиться о его душе… Вы же знаете, что у меня произошло…
– Ужасно это, просто ужасно, – захрюкал лейтенант, дыша в лицо собеседнику кислой смесью перегара и дыма. – Кто бы мог подумать такое про Иванушку? А тут раз – и пропал. Даже тела мы не нашли, только записку, что кончает с собой, на берегу реки, да одежды обрывок. Баграми искали – нету тела, небось унесло уже иль под корягу засосало. Это ж как надо бабу любить, чтобы в семнадцать лет – и головой с обрыва, а?
– Мне тяжело это обсуждать, Артемий Павлович, – тихо, но настойчиво произнес человек, глядя в землю. – Сердце не каменное – болит. Я Ивана с двенадцати лет знал, и уже тогда он не мяч с мальчишками гонял, а посты соблюдал. Для меня Ад разверзся, когда я узнал, что мальчик руки на себя наложил. Я же парню как отец был… а он не посоветовался… не пришел… не открылся… Мы помолились бы вместе, глядишь, боль душу-то и отпустила бы.
Его лицо было искажено настоящей скорбью, казалось – еще совсем немного, и он не выдержит, разрыдается. Однако по нетерпеливому виду служителя закона было заметно, что он пришел по совсем другому вопросу и лишь отвешивает положенные в таких случаях реверансы, совершенно не интересуясь судьбой юного самоубийцы.
– Да-да-да, – давился с пулеметной скоростью словами милиционер, со вкусом смакуя бычок. – У нас-то, конечно, работа такая, всякого насмотришься, очерствели совсем… Я к вам заглянул, чтобы соболезнования свои выразить, ну и промежду делом поинтересоваться, хе-хе-хе… У нас из Москвы скоро новая партия жмуриков ожидается, так хотел спросить… Рассчитывать ли мне на вас или самому их закапывать?
Человек в рясе вытер слезу, скатившуюся по щеке.
– Вы меня извините, но мне сейчас ни до чего дела нет, Артемий Павлович, – сказал он, глядя на темные очертания деревьев вдали. – Я еще в себя не пришел. Вот как ОН силы даст, так и займусь этим снова. Пока ничего делать не могу, из рук все валится.
Лейтенант довольно ясно ощутил, что на этот раз на казенные деньги его отделению уже не отправиться в сауну с девочками, похороны бомжей придется оплачивать им самим. Ему не очень понравилось такое положение дел, однако спорить он не мог.
– Ох-ох-ох… Понимаю вас, как не понять-то, батюшка… Дело-то такое, совсем молодой… – заговорил лейтенант, тоже потускнев – было с чего огорчиться. – Ну что тут сказать, слезами горю не поможешь. Все мы там будем, это вы, отец Андрей, не хуже меня знаете.
Он еще долго рассыпался в стандартных сожалениях, пока человек в черном, глядя в его жирное лицо, насмешливо думал: хорошо бы пригласить мента в подвал и там познакомить с Гензелем. Жаль, но придется упустить такую чудесную возможность, эту свинью в фуражке обязательно хватятся. Он небось уже успел раззвонить всему отделению, что направляется к отцу Андрею договариваться «насчет жмуров».
– Вижу, что вы болеете за Иванушку всем сердцем, сын мой, – он скорбно склонил голову. – Ну что ж, буду молиться за спасение души его заблудшей. Это все, что я могу для него сделать. Завтра съезжу к родителям мальчика – бедные они, помочь им надобно.
Услышав слово «помочь», милиционер заторопился, ссылаясь на срочные дела по вопросу борьбы с гидрой преступности. Человек в черном любезно проводил гостя до обочины, понаблюдав, как блюститель порядка натужно втискивает свое необъятное тело в служебный «Форд». Взревев, машина рванулась с места, осветив фарами тревожно шевелившие листвой деревья – надвигался ливень. Дождавшись, пока машина скроется за поворотом, отец Андрей кошачьим шагом направился в сторону подвала.
«Все мы там будем» – пришли ему в голову банальные и официозные слова мента.
