Изморось оседает и испаряется… И вдруг я заметил, что совсем не тороплюсь… Не спешу в «Минвелл»… Меня вполне устраивает это место на набережной… что-то вроде ярмарки и люди в тумане… Язык, которого не понимаешь, это так приятно… Совсем как туман, который бродит в мыслях… Что может быть лучше этого… Это просто восхитительно, когда слова не покидают мира мечты… Я не спеша усаживаюсь на свое одеяло, около каменной тумбы, рядом с цепями… Для удобства прислоняюсь спиной… Теперь я могу спокойно смотреть весь спектакль… Вот вереница моряков с зажженными фонарями на длинных шестах… Какие они веселые! Толчея! Сноп искр!.. Они уже пьяны, счастливцы!.. Они толкаются, кувыркаются, шумят. Повизгивают, как коты… Они приводят в волнение всю толпу. Продвигаются сквозь нее, их фарандола застревает у фонаря… Обвивается вокруг, разматывается… Кто-то отстал… Вот они натыкаются на негра. Задирают его… Слышны ругательства!.. Это выводит их из себя… Они хотят повесить негра на фонарном столбе!.. Ужасный гвалт!.. Завязывается отвратительная драка… Дым коромыслом… Вопли… Слышны удары, совсем как в барабан! И-ап! и-ап! просто ужасные… Вот раздаются свистки… Еще одна звуковая волна… Море пронзительных звуков… Целая стая легавых, голубых, в остроконечных шлемах, мрачных врагов веселья, выходит на охоту!.. Они тоже спешат. Несутся во весь опор со всех улиц, из подворотен, отовсюду… Они бегут… Все военные, только что не спеша расхаживавшие, помахивая тросточками, вдоль бараков, мгновенно тоже бросаются в толпу… Началось!.. Визг сарабанды! Столпотворение!.. Все цвета радуги! Буйство красок!.. Светло-желтые!.. зеленые… фиолетовые… Свалка! Салат… Шлюхи разбегаются по ацетиленовым углам, освещенным горящими в тумане факелами. Все они жутко, пронзительно орут, они просто обезумели от страха… Вот появляется подкрепление жандармов, настоящих разноцветных какаду… Они тоже торжественно пускаются в пляс… С криками разворачиваются. Это напоминает битву в курятнике… Тросточки… султаны взлетают вверх… Шарабан, запряженный четверкой лошадей, проносится… как смерч. И резко останавливается, в самом центре сумятицы… Оттуда вываливается еще одна партия здоровенных жлобов… Эти колоссы бросаются в драку, и та разгорается с новой силой… Они хватают самых грубых, самых наглых, самых крикливых… Выкручивают им руки и заталкивают в фургон… Нагромождение и скопление продолжает расти, наконец свалка рассыпается… Бунт тонет в ночи… Колымага стремительно уносится… Конец буйству!.. Толпа снова растекается по забегаловкам, обволакивая стойки из красного дерева… Всем хочется нажраться еще больше… Жареный картофель… свиные колбаски… улитки… Все опять чокаются… Жуют сосиски… Дверь бара без остановки хлопает. Какой-то пьяный, споткнувшись, валится в канаву… Людской поток изгибается, все продолжают шляться безо всякой цели… Целая банда шлюх, настоящих наседок… липнет к морякам, и они вместе заходят в двери домов… Они громко переговариваются… Кроют друг друга… В баре отвага снова возвращается к ним… Шотландцы упрямые… Им хотелось бы подраться еще, просто не терпится…
Я вхожу за ними вместе со своим чемоданом… Меня ни о чем не спрашивают… Сначала просто обслуживают… Целый бокал жидкости, очень густой, черной, пенистой… горько… это пиво! Кругом дым… Мне дают сдачи: два кружочка с «королевой», той самой, что недавно окочурилась, с рожей, как задница… прекрасная Виктория… Я не могу допить их пойло, которое вызывает у меня отвращение, и мне страшно стыдно! Я снова растворяюсь в потоке. Прохожу мимо тележек, крошечных, с фонариками между оглоблями… Я слышу настоящий оркестр… Пытаюсь сориентироваться… Он совсем рядом с дебаркадером… Там что-то грохочет, над развевающимся флагом звучит тромбон… Все поют хором… Ужасно фальшивя… Удивительно, как им удается так растягивать и выгибать губы, так открывать свой рот, как настоящий тромбон, и удерживать его в таком положении. Это напоминает предсмертную агонию… Конвульсии… Молитва, гимны!.. Здоровенная одноглазая бабища орет все громче и громче, отчего глаз ее вылезает все сильнее и сильнее!.. Она так трясется, что шиньон съезжает ей на физиономию вместе с украшенной лентами шляпкой… Но ей этого недостаточно, она вырывает кларнет у своего мужика и в свою очередь дует в него, вкладывая в это всю силу своих легких… И вот уже звучит мелодия польки, настоящий ригодон… Печаль рассеивается… Присутствующие пускаются в пляс, обнимаются, толкаются, берутся за руки… Еще один тип, тот, что на нее смотрит, должно быть, ее брат, так на нее похож, с бородой, в очках и в замечательной шапочке, на которой что-то написано. Кажется, он не в духе… Уставился в книжку… Вдруг тоже вскакивает и впадает в транс! Он вырывает рожок у своей сестры!.. Карабкается на табурет, сплевывает… И толкает речь… По тому, как он жестикулирует, как бьет себя в грудь, как впадает в экстаз, я догадываюсь, что это что-то вроде клятвы… Он заставляет слова стонать, произнося их так, что невозможно слушать… Какие-то субъекты рядом с ним давятся со смеху… Он требует сатисфакции, провоцирует их на столкновение, его уже ничего не может остановить… даже сирены, корабельные сирены, надрывающиеся в это время… Ничто не может помешать ему выразить свое негодование… Что касается меня, то с меня довольно… У меня закрываются глаза… Я усаживаюсь на свое одеяло… Укутываюсь, меня никто не видит, я спрятался между ангарами… Он все продолжает орать «Salvation», надрывается, но я уже оглох от него… Холодно, но я укрыт… Мне становится немного теплее… Белое облако, голубое… Я прямо напротив будки часового… Постепенно она скрывается в темноте… Я засыпаю… Откуда-то снизу доносится музыка… Это карусель… На той стороне реки… Ветер… Плеск…
* * *
Я проснулся от ужасного хрипа парового котла!.. Какой-то корабль шел вдоль берега… Против течения… «Салвейшн» уже отвалил… На эстраде остались одни негры… Они кувыркались… Выпрыгивали на мостовую… Сиреневые полы волочились по грязи… На их барабане было написано «Ministrels»… Ни секунды передышки… Вращение… Прыжки… Пируэты!.. Пронзительный вой сирены перекрывает все… Толпа заволновалась… Все бросились к парапету, чтобы посмотреть на швартовку. Я примостился на лестнице, у самой воды…
Маленькие лодочки весело подпрыгивали в водоворотах в поисках троса… Посередине здоровенный баркас, огромный, весь медный, как чайник, вертелся волчком… Он был гружен бумагой. Это индийское торговое судно едва справлялось с течением… Оно продолжало оставаться на реке, в темноте… Не спешило приближаться… Мигая своим зеленым и красным глазом… Наконец, громадное и таинственное, оно все же уткнулось в огромную фашину, болтавшуюся у причала… Все это захрустело, как куча костей… Нос у него по-прежнему оставался по течению, поскрипывая в холодной воде… Судно покачивалось среди бакенов… Как чудовище на привязи… Оно вскрикнуло… Забилось и осталось в полном одиночестве среди тяжелых бурлящих водоворотов… Все вернулись на площадь… Праздник еще не закончился… Я чувствовал себя лучше после дремоты… Мне это казалось волшебным сном… Это был совсем другой мир… Невообразимый!.. Как на цветной открытке… Я вдруг подумал, что меня больше никогда не тронут… я превратился в призрачный мираж, и мне было нечего больше бояться, меня здесь никто никогда не найдет… Я купил билет на карусель, достал всю свою мелочь. Сделал целых три круга вместе с гуляками и военными… Деревянные лошадки были такие аппетитные, со стеклянными глазками, напоминающими голубые конфетки… Я был оглушен… Мне хотелось крутиться еще… Я боялся, что мои деньги кто-нибудь увидит… Я отошел в темноту… Надорвал подкладку и достал купюру, целый фунт. Запах жареного привел меня к шлюзу… Пирожки на тележке… Еще издали я почувствовал их…
