— Спорим, что загорится, — сказал юноша.
— Хорошо. Отлично. Так спорим, да?
— Конечно, я ставлю доллар.
— Нет-нет. Я поставлю кое-что побольше. Я богатый человек и к тому же азартный. Послушайте меня. За гостиницей стоит моя машина. Очень хорошая машина. Американская машина из вашей страны. «Кадиллак»…
— Э, нет. Постойте-ка. — Юноша откинулся в шезлонге и рассмеялся. Против машины мне нечего выставить. Это безумие.
— Вовсе не безумие. Вы успешно щелкаете зажигалкой десять раз подряд, и «кадиллак» ваш. Вам бы хотелось иметь «кадиллак», да?
— Конечно, «кадиллак» я бы хотел. — Улыбка не сходила с лица юноши.
— Отлично. Замечательно. Мы спорим, и я ставлю «кадиллак».
— А я что ставлю?
Человечек аккуратно снял с так и не закуренной сигары опоясывавшую ее красную бумажку.
— Друг мой, я никогда не прошу, чтобы человек ставил что-то такое, чего он не может себе позволить. Понимаете?
— Ну и что же я должен поставить?
— Я у вас попрошу что-нибудь попроще, да?
— Идет. Просите что-нибудь попроще.
— Что-нибудь маленькое, с чем вам не жалко расстаться, а если бы вы и потеряли это, вы бы не очень-то огорчились. Так?
— Например что?
— Например, скажем, мизинец с вашей левой руки.
— Что? — Улыбка слетела с лица юноши.
— Да. А почему бы и нет? Выиграете — берете машину. Проиграете — я беру палец.
— Не понимаю. Что это значит — берете палец?
— Я его отрублю.
— Ничего себе ставка! Нет, уж лучше я поставлю доллар.
Человечек откинулся в своем шезлонге, развел руками и презрительно пожал плечами.
— Так-так-так, — произнес он. — Этого я не понимаю. Вы говорите, что она отлично работает, а спорить не хотите. Тогда оставим это, да?
Юноша, не шевелясь, смотрел на купающихся в бассейне. Затем он неожиданно вспомнил, что не прикурил сигарету. Он взял ее в рот, заслонил зажигалку ладонью и щелкнул. Фитилек загорелся маленьким ровным желтым пламенем; руки он держал так, что ветер не задувал его.
— Можно и мне огонька? — спросил я.
— О, простите меня, я не заметил, что вы тоже не прикурили.
Я протянул руку за зажигалкой, однако он поднялся и подошел ко мне сам.
— Спасибо, — сказал я, и он возвратился на свое место.
— Вам здесь нравится? — спросил я у него.
— Очень, — ответил он. — Здесь просто замечательно. Снова наступило молчание; я видел, что человечку удалось растормошить юношу своим нелепым предложением. Тот был очень спокоен, но было заметно, что что-то в нем всколыхнулось. Спустя какое-то время он беспокойно заерзал, принялся почесывать грудь и скрести затылок и, наконец, положил обе руки на колени и стал постукивать пальцами по коленным чашечкам. Скоро он начал постукивать и ногой.
— Давайте-ка еще раз вернемся к этому вашему предложению, — в конце концов проговорил он. — Вы говорите, что мы идем к вам в номер, и если я зажгу зажигалку десять раз подряд, то выиграю «кадиллак». Если она подведет меня хотя бы один раз, то я лишаюсь мизинца на левой руке. Так?
— Разумеется. Таково условие. Но мне кажется, вы боитесь.
— А что, если я проиграю? Я протягиваю вам палец, и вы его отрубаете?
— О нет! Так не пойдет. К тому же вы, может быть, пожелаете убрать руку. Прежде чем мы начнем, я привяжу вашу руку к столу и буду стоять с ножом, готовый отрубить вам палец в ту секунду, когда зажигалка не сработает.
— Какого года ваш «кадиллак»? — спросил юноша.
— Простите. Я не понимаю.
— Какого он года — сколько ему лет?
— А! Сколько лет? Да прошлого года. Совсем новая машина. Но вы, я вижу, не спорщик, как, впрочем, и все американцы.
Юноша помолчал с минуту, посмотрел на девушку, потом на меня.
— Хорошо, — резко произнес он. — Я согласен.
— Отлично! — Человечек тихо хлопнул в ладоши. — Прекрасно! — сказал он. — Сейчас и приступим. А вы, сэр, — обернулся он ко мне, — не могли бы вы стать этим… как его… судьей?
У него были бледные, почти бесцветные глаза с яркими черными зрачками.
— Видите ли, — сказал я. — Мне кажется, это безумное пари. Мне все это не очень-то нравится.
— Мне тоже, — сказала девушка. Она заговорила впервые. — По-моему, это глупо и нелепо.
— Вы и вправду отрубите палец у этого юноши, если он проиграет? — спросил я.
— Конечно. А выиграет, отдам ему «кадиллак». Однако пора начинать. Пойдемте ко мне в номер. — Он поднялся. — Может, вы оденетесь? — спросил он.
— Нет, — ответил юноша. — Я так пойду.
Потом он обратился ко мне:
— Я был бы вам обязан, если бы вы согласились стать судьей.
— Хорошо, — ответил я. — Я пойду с вами, но пари мне не нравится.
— И ты иди с нами, — сказал он девушке. — Пойдем, посмотришь.
Человечек повел нас через сад к гостинице. Теперь он был оживлен и даже возбужден и оттого при ходьбе подпрыгивал еще выше.
— Я остановился во флигеле, — сказал он. — Может, сначала хотите посмотреть машину? Она тут рядом.
Он подвел нас к подъездной аллее, и мы увидели сверкающий бледно-зеленый «кадиллак», стоявший неподалеку.
— Вон она. Зеленая. Нравится?
— Машина что надо, — сказал юноша.
— Вот и хорошо. А теперь посмотрим, сможете ли вы выиграть ее.
Мы последовали за ним во флигель и поднялись на второй этаж. Он открыл дверь номера, и мы вошли в большую комнату, оказавшуюся уютной спальней с двумя кроватями. На одной из них лежал пеньюар.
— Сначала, — сказал он, — мы выпьем немного мартини.
Бутылки стояли на маленьком столике в дальнем углу, так же как и все то, что могло понадобиться — шейкер, лед и стаканы. Он начал готовить мартини, однако прежде позвонил в звонок, в дверь тотчас же постучали, и вошла цветная горничная.
— Ага! — произнес он и поставил на стол бутылку джина. Потом извлек из кармана бумажник и достал из него фунт стерлингов. — Пажалста, сделайте для меня кое-что.
Он протянул горничной банкноту.
— Возьмите это, — сказал он. — Мы тут собираемся поиграть в одну игру, и я хочу, чтобы вы принесли мне две… нет, три вещи. Мне нужны гвозди, молоток и нож мясника, который вы одолжите на кухне. Вы можете все это принести, да?
— Нож мясника! — Горничная широко раскрыла глаза и всплеснула руками. Вам нужен настоящий нож мясника?
— Да-да, конечно. А теперь идите, пажалста. Я уверен, что вы все это сможете достать.
