— Принесите мне кусок веревки.
Клод принес ему кусок веревки.
Левой рукой он закрепил петлю на задней лапе крысы. Крыса сопротивлялась, пытаясь повернуть голову и посмотреть, что происходит, но он крепко держал ее за шею указательным и большим пальцами.
— У вас в доме есть стол? — спросил он, осматриваясь вокруг.
— Нам бы не хотелось пускать крысу в дом, — сказал я.
— Мне нужен только стол. Или что-нибудь плоское, вроде стола.
— Как насчет капота вот этой машины? — спросил Клод.
Мы подошли к машине, и он выпустил крысу, долго прожившую в канализационной трубе, на капот. Веревку он прикрепил к стеклоочистителю, так что крыса была теперь на привязи.
Сначала она вся сжалась и, не двигаясь, подозрительно поглядывала по сторонам — крупная серая крыса с блестящими черными глазками и чешуйчатым длинным хвостом, который, скрутившись кольцом, лежал на капоте. Она смотрела в сторону от крысолова, но искоса поглядывала на него, чтобы видеть, что он собирается сделать. Человек отошел на несколько шагов, и крыса тотчас же расслабилась. Она присела на задние лапы и принялась лизать серую шерсть на груди. Потом стала скрести свою морду передними лапами. Похоже, ей не было никакого дела до стоявших рядом троих мужчин.
— Может, поспорим? — спросил крысолов.
— Мы не спорим, — сказал я.
— Да просто так. Интереснее ведь, когда споришь.
— А на что вы хотите поспорить?
— Спорим, что я убью эту крысу без рук. Я засуну руки в карманы и не выну их.
— Значит, убьете ее ногами, — сказал Клод.
Было ясно, что крысолов собрался немного заработать. Я посмотрел на крысу, которую собирались убить, и мне стало немного нехорошо, и вовсе не потому, что ее собирались убить, а потому, что ее должны были убить каким-то особым способом, с каким-то удовольствием.
— Нет, — сказал крысолов. — Не ногами.
— Руками ничего не будете делать? — спросил Клод.
— Никаких рук. Ни ногами, ни руками ничего делать не буду.
— Тогда сядете на нее.
— Нет. Давить ее тоже не буду.
— Тогда посмотрим, как вы это сделаете.
— Сначала поспорим. Ставьте фунт.
— Вы что, рехнулись? — сказал Клод. — С какой стати мы должны ставить фунт?
— А что вы поставите?
— Ничего.
— Хорошо. Тогда ничего не будет.
Он сделал движение, будто собрался отвязать веревку от стеклоочистителя.
— Ставлю шиллинг, — сказал ему Клод.
Тошнота подступила к моему горлу, но что-то во всем этом было такое притягательное, и я поймал себя на том, что не в силах ни отойти, ни даже пошевелиться.
— Вы тоже?
— Нет, — сказал я.
— А что это с вами? — спросил крысолов.
— Просто не хочу с вами спорить, вот и все.
— Значит, вы хотите, чтобы я это сделал за какой-то паршивый шиллинг?
— Я вообще не хочу, чтобы вы это делали.
— Где деньги? — спросил он у Клода.
Клод положил шиллинг на капот, ближе к радиатору. Крысолов достал две монеты по шесть пенсов и положил их рядом с монетой Клода. Когда он протягивал руку, чтобы положить монету, крыса съежилась, втянула голову и распласталась на капоте.
— Ставки сделаны, — сказал крысолов.
Мы с Клодом отступили на несколько шагов. Крысолов сделал шаг вперед. Он засунул руки в карманы и отклонился всем телом, так что его лицо теперь находилось на одном уровне с крысой, футах в трех от нее.
Он встретился взглядом с глазами крысы и принялся неотрывно смотреть на нее. Крыса вся сжалась, предчувствуя крайнюю опасность, но страха еще не обнаруживала. По тому, как она сжалась, мне показалось, что она изготовилась прыгнуть ему в лицо, но в глазах крысолова, должно быть, была какая-то сила, которая не давала ей сделать это. Подчинившись этой силе и испытывая все больший страх, крыса начала пятиться, медленно отступая на полусогнутых лапах, пока веревка туго не натянулась. Она попыталась отступить еще дальше и принялась дергать задней лапой, чтобы высвободить ее. Крысолов потянулся за ней, приближая к ней свое лицо, не спуская с нее глаз, и неожиданно крыса впала в панику и отпрыгнула в сторону. Веревка дернулась, едва не вывихнув ей лапу.
Она снова распласталась на капоте как можно дальше от крысолова, насколько ей могла позволить длина веревки, и теперь была напугана основательно — усы ее дергались, длинное серое тело дрожало от страха.
В этот момент крысолов снова начал приближать к ней свое лицо. Он делал это очень медленно, так медленно, что вообще не видно было никакого движения, однако всякий раз, когда я смотрел на его лицо, оно оказывалось чуточку ближе. Он ни разу не оторвал взгляда от крысы. Напряжение было огромное, и неожиданно мне захотелось крикнуть ему, чтобы он остановился. Я хотел, чтобы он остановился, потому что то, что он делал, вызывало у меня тошноту. Но я не мог себя заставить произнести хотя бы слово. Что-то чрезвычайно неприятное должно было произойти — в этом я был уверен. Что-то зловещее, жестокое и крысиное, и, наверное, меня и в самом деле стошнит. Но я должен был видеть, что будет дальше.
Лицо крысолова находилось дюймах в восемнадцати от крысы. В двенадцати дюймах. Потом в десяти или, может, в восьми, и вот их разделяло расстояние, не превышающее длину человеческой руки. Крыса напряглась и всем телом прижималась к капоту, испытывая огромный страх. Крысолов также был напряжен, но в его напряжении чувствовалась предвещавшая опасность энергия, будто в плотно сжатой пружине. На губах его мелькала тень улыбки.
И вдруг он бросился на нее.
Он бросился на нее, как бросается змея. Сделав резкое молниеносное движение головой, он вложил в это движение напряжение всех мышц нижней части тела, и я мельком увидел его рот, открывающийся очень широко, и два желтых зуба, и все лицо, искаженное усилием, которое потребовалось для того, чтобы открыть рот.
Больше я ничего не хотел видеть. Я закрыл глаза, и, когда снова открыл их, крыса была мертва, а крысолов опускал деньги в свой карман и плевался, чтобы очистить рот.
— Вот из чего делают лакомства, — сказал он. — Лакомства делают из крысиной крови на больших шоколадных фабриках.
И снова то же сочное шлепанье мокрых губ, тот же гортанный голос, та же липкость, когда он произнес слово «лакомства».
— А что плохого в капле крысиной крови? — спросил крысолов.
— Вы говорите так, что противно становится, — сказал ему Клод.
— Ага! Но ведь это правда. Вы и сами ее много раз ели. Плиточки шоколада и жевательной резинки — все это делается из крысиной крови.
— Спасибо, но мы не желаем этого слышать.
