— Тогда вы карточный игрок. Вы втягиваете людей в игру и потом мухлюете.
— Я? Паршивый карточный шулер? — закричал он. — Да это самый жалкий вид мошенничества из всех.
Теперь я вел машину медленно, не более сорока миль в час, чтобы быть уверенным, что меня больше не остановят. Мы выехали на шоссе Лондон-Оксфорд и ехали в направлении Дэнема.
Внезапно мой пассажир поднят в руке черный кожаный ремень.
— Видели это когда-нибудь? — спросил он.
На ремне была медная пряжка необычной формы.
— Постойте, — сказал я, — ведь это мой ремень! Мой! Где вы его взяли?
Он ухмыльнулся и слегка покачал ремнем, из стороны в сторону.
— Где, вы думаете, я его взял? — сказал он. — Конечно, из ваших брюк.
Я сунул руку вниз — ремня не было.
— Вы хотите сказать, что сняли его с меня, пока мы ехали? — поразился я.
Он кивнул, не сводя с меня маленьких черных крысиных глаз.
— Это невозможно, — сказал я. — Вам нужно было расстегнуть пряжку и вытянуть ремень через все петли. Я бы заметил, как вы это делаете. А не заметил бы, то почувствовал.
— Но ведь не почувствовали? — сказал он, торжествуя. Он положил ремень себе на колени, а в его пальцах уже болтался коричневый шнурок.
— А как насчет этого? — воскликнул он, помахивая шнурком.
— А что насчет этого? — спросил я.
— Никто здесь не потерял шнурок? — спросил он, ухмыляясь.
Я взглянул на свои ботинки. В одном не было шнурка.
— Боже! — сказал я. — Как вы это сделали? Я не видел, чтобы вы хоть раз нагнулись.
— Вы ничего не видели, — гордо сказал он. — Вы не видели, чтобы я хотя бы шевельнулся. И знаете, почему?
— Да, — ответил я. — Потому что у вас волшебные пальцы.
— Точно! — закричал он. — Быстро соображаете!
Он откинулся назад и снова затянулся своей самокруткой, выпуская тонкой струйкой дым в ветровое стекло. Он знал, что произвел на меня впечатление этими двумя трюками, и был очень доволен.
— Не хочу опаздывать, — сказал он. — Какой сейчас час?
— Часы перед вами, — ответил я.
— Я не доверяю часам в машинах, — сказал он. — Сколько на ваших?
Я подтянул рукав, чтобы взглянуть на наручные часы. Часов не было, Я посмотрел на своего спутника. Тот смотрел на меня, ухмыляясь.
— Вы их тоже взяли, — сказал я.
Он показал свою руку, на ладони были мои часы.
— Отличная вещица, — сказал он. — Превосходное качество. Золотые. Восемнадцать карат. Легко толкнуть. От хороших вещей избавиться не проблема.
— Я бы хотел получить их обратно, если не возражаете, — сказал я довольно раздраженно.
Он осторожно положил часы на панель перед собой.
— Я не стал бы ничего у вас красть, шеф, — сказал он. — Вы мне друг. Согласились подвезти меня.
— Рад это слышать, — ответил я.
— Просто отвечаю на ваши вопросы, — продолжал он. — Вы спросили, чем я зарабатываю на жизнь, вот я вам и показываю.
— Что еще вы взяли у меня?
Он снова улыбнулся и начал извлекать из кармана куртки одну за другой мои вещи: водительские права, брелок с четырьмя ключами, несколько банкнот и монет, письмо от издателя, записную книжку, огрызок карандаша, зажигалку и, наконец, прекрасное старинное кольцо моей жены, с сапфиром посередине и жемчужинами вокруг. Я вез кольцо в Лондон, к ювелиру, потому что выпала одна из жемчужин.
— А вот еще хорошая вещица, — сказал он, вертя в руках кольцо. — Восемнадцатый век, если не ошибаюсь, времена короля Георга III.
— Точно, — сказал я, пораженный. Совершенно точно.
Он положил кольцо на кожаную панель вместе с другими вещами.
— Так вы карманник, — сказал я.
— Не люблю это слово, — ответил он. — Оно грубое и вульгарное. Карманники — грубые и вульгарные люди, занимаются любительством. Крадут деньги у слепых старушек.
— Как же вы тогда называете себя?
— Себя? Я ручных дел мастер. Профессиональный ручных дел мастер.
Он говорил торжественно и гордо, словно представляясь президентом Королевского колледжа хирургов или архиепископом Кентерберийским.
— Никогда раньше не слышал этого слова, — сказал я. — Вы сами его придумали?
— Конечно, нет, — ответил он, — Так называют тех, кто достиг большого мастерства в своем деле. Вы, например, слышали о золотых и серебряных дел мастерах. Это мастера по серебру и золоту. А я мастерски владею своими пальцами, так что я ручных дел мастер.
— Интересная, должно быть, работа.
— Чудесная, — ответил он. — Замечательная.
— Вот зачем вы едете на скачки.
— В толпе — самая легкая добыча, — продолжал он. — Стоите себе, высматриваете счастливчиков в очереди за выигрышем. И когда увидите, что кто-то забирает большую пачку денег, просто идете за ним и берете деньги. Поймите меня правильно, шеф. Я никогда ничего не беру у проигравших. И у бедных тоже. Я беру только у тех, кто и без этого обойдется, у выигравших и у богатых.
— Весьма гуманно с вашей стороны, — сказал я. — И как часто вы попадаетесь?
— Попадаюсь? — возмутился он. — Я — попадаюсь? Только карманники попадаются. Мастера — никогда. Послушайте, я бы мог вытащить у вас изо рта вставную челюсть, если бы захотел, и вы бы меня не поймали!
— У меня нет вставной челюсти, — сказал я.
— Я знаю, — ответил он. — Иначе я давно бы ее вытащил!
Я поверил ему. Похоже, его длинные, тонкие пальцы умели все.
Мы проехали еще немного молча.
— Этот полицейский устроит вам тщательную проверку, — сказал я. — Это вас не беспокоит?
— Никто меня проверять не станет, — сказал он.
— Конечно, станет. Ведь ваше имя и адрес записаны у него в черной книжечке.
Мой попутчик снова улыбнулся хитрой, крысиной улыбочкой.
— Ах вот вы о чем, — сказал он. — Но готов спорить, что у себя в памяти он ничего не записал. Еще не встречал ни одного полицейского с приличной памятью. Некоторые из них и собственного-то имени не помнят.
— А при чем здесь память? — сказал я. — Ведь он все записал в книжечку.
— Записал. Но вот беда: книжечку-то он потерял. Он потерял обе книжечки: и ту, где записано мое имя, и ту, где записано ваше.
В длинных, тонких пальцах правой руки он, торжествуя, держал обе книжки.
— Легче легкого, — гордо объявил он.
От радости я чуть было не врезался в цистерну с молоком.
