Началась настоящая метель, я ехал на большой скорости и несколько раз резко менял направление, надеясь, что никто не поймает нас в такой снегопад.
— Этот сукин сын едва не пробил стену!
— Молодец, Джордж, — похвалил я. — Отличная работа.
— А ты видел, как он подлетел? Ты видел, как его оторвало от земли?
— Вомберг будет доволен, — кивнул я.
— И Голлогли, и эта дама, Хайнс, тоже.
— Все они будут довольны. Вот увидишь, денежки потекут к нам рекой.
— Сзади машина! — закричал Джордж. — Она нас преследует! Она висит прямо у нас на хвосте! Несется на сумасшедшей скорости.
— Не может быть, — не поверил я. — Они не могли нас так быстро найти. Эта машина просто едет в том же направлении. — Я резко свернул направо.
— Она едет за нами, — доложил Джордж. — Поверни еще раз. Мы скоро от нее оторвемся.
— Как, черт возьми, мы можем оторваться от нового «Кадиллака», сидя в старом «Шевроле»? Я останавливаюсь.
— Нет! — заорал Джордж. — Поезжай дальше, у тебя получится.
— Я останавливаюсь, — настаивал я. — Мы только разозлим их еще сильнее.
Джордж яростно возражал, но я знал, что у нас ничего не выйдет, и остановился на обочине. Преследовавшая нас машина вильнула, проехала мимо и встала перед нами.
— Скорей, — сказал Джордж, — сматываемся. Он открыл дверь и приготовился бежать.
— Не будь дураком, — остановил его я. — Сиди на месте, теперь нам не уйти.
— Что за спешка, ребята? — произнес чей-то голос.
— Никакой спешки, — ответил я. — Мы просто едем домой.
— Да?
— Да, мы как раз подъезжаем к дому.
В окошке с моей стороны показалась голова мужчины. Он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Джорджа и снова на меня.
— Мерзкая погода, — пояснил Джордж. — Мы хотели успеть добраться до дома, пока все улицы не занесло.
— Ладно, не волнуйтесь, — успокоил нас мужчина. — Я просто хотел сразу отдать вам это. — Он бросил мне на колени пачку банкнот. — Я Голлогли, — добавил он, — Уилбур X. Голлогли.
Он широко улыбался, топая ногами и растирая руки.
— Я получил вашу телеграмму и наблюдал за всем с другой стороны улицы. Отличная работа, ребята, и я плачу вам двойную цену. Это того стоило. Ничего смешнее я не видел. Прощайте. И будьте осторожны. Теперь на вас откроется охота. На вашем месте я бы исчез из города. Удачи! — и прежде чем мы успели ответить, он исчез.
Когда мы наконец добрались домой, я сразу же начал собирать вещи.
— Ты сошел с ума? — воскликнул Джордж. — Нам нужно подождать всего несколько часов, и мы получим по пятьсот долларов от Вомберга и Хайнс. Тогда у нас будет две тысячи долларов, а с такими деньгами уже можно ехать куда угодно.
Следующий день мы провели в ожидании, читая газеты, и в одной из них мы обнаружили заметку на первой полосе под заголовком «Зверское нападение на знаменитого репортера». А ближе к вечеру нам принесли два письма, в каждом было по пятьсот долларов.
В данный момент мы сидим в спальном вагоне, пьем шотландское виски и направляемся на юг, где всегда светит солнце и каждый день проводятся скачки. Мы баснословно богаты, и Джордж все время повторяет, что если мы поставим все наши две тысячи на лошадь по ставке десять к одному, то получим двадцать тысяч и сможем уйти на покой.
— Купим дом в Палм-Бич, — говорит он, — и станем жить на широкую ногу. Вокруг нашего бассейна будут сидеть очаровательные великосветские дамы, попивая прохладительные напитки, а через некоторое время мы, может быть, поставим еще одну крупную сумму на другую лошадь и станем еще богаче. Может быть, нам надоест Палм-Бич, и мы станем разъезжать по модным курортам — Монте-Карло и тому подобным местам. Как Ага-хан и герцог Виндзорский. Нас узнает весь мир, нам будут улыбаться кинозвезды и кланяться метрдотели, и когда-нибудь о нас, возможно, упомянут в колонке Лайонела Пенталуна.
— Это будет нечто! — улыбнулся я.
— Да уж, — радостно отозвался он.
СЛАДОСТНАЯ ТАЙНА ЖИЗНИ
На рассвете моя корова замычала, требуя быка. От этого мычанья можно сойти с ума, особенно если коровник находится прямо у тебя под окном. Пришлось вставать, одеваться и звонить Клоду на заправочную станцию, чтобы он помог мне спуститься с ней по крутому склону и отвести ее на ферму Рамминса, к его знаменитому быку.
Клод появился через пять минут, мы накинули веревку корове на шею и тронулись в путь. Было прохладное сентябрьское утро. Все дома в переулке огорожены высоченными заборами, через них свисают ветви орешника с большими зрелыми плодами.
— Ты когда-нибудь видел, как Рамминс проводит спаривание? — спросил меня Клод.
Я ответил, что вообще никогда не видел, как спаривают корову с быком.
— У Рамминса особый метод, — сообщил Клод. — Никто в мире не проводит спаривание так, как он.
— И что же в нем особенного?
— Тебя ждет сюрприз, получишь настоящее удовольствие — загадочно ответил Клод.
— И корова тоже, — ухмыльнулся я.
— Если бы весь мир узнал, что вытворяет Рамминс во время спаривания, — продолжал Клод, — он стал бы знаменитым. Его метод совершил бы переворот в науке разведения молочного скота.
— Почему же он ничего не рассказывает?
— По-моему, он никогда об этом и не задумывался, — пояснил Клод. — Рамминс не станет забивать себе голову такими вещами. У него лучшее молочное стадо во всей округе, а остальное его не волнует. Он не хочет, чтобы газетчики шныряли по его ферме и приставали с вопросами. А именно так и произойдет, если о его методе узнают.
— Может, расскажешь мне, что за метод? — попросил я.
Некоторое время мы шли молча, корова сама тянула нас вперед.
— Удивляюсь я, что Рамминс согласился дать тебе своего быка, — сказал Клод. — Раньше он так никогда не делал.
Мы перешли через дорогу и стали карабкаться на холм с той стороны лощины. Корова чувствовала, что где-то впереди есть бык, и изо всей силы тянула веревку. Мы чуть ли не вприпрыжку едва поспевали за ней.
Вместо ворот на ферму вел широкий проход, дальше виднелся мощеный булыжником двор. Рамминс шел через двор с полным ведром молока. Заметив нас, он поставил ведро и подошел поздороваться.
— Значит, уже готова, да? — сказал он.
— Мычит, как сумасшедшая, — сообщил я.
Рамминс обошел вокруг моей коровы, внимательно осматривая ее. Он был невысокий, коренастый, широкое тело похоже на лягушку. И рот у него был большой, лягушачий, сломанные зубы и бегающие глаза. Однако я уже научился уважать его за мудрость и остроту суждений.
