– Однако, – хлопнул себя по лбу Малинин. – Ты смотри, как Шеф был прав – все по– другому. Популярность у Кудесника просто бешеная – давка, будто ди Каприо автографы раздает. Думается мне, повелитель, в ученики здесь надо заранее записываться – да еще и ночами ходить в очереди отмечаться.
Калашников пропустил его слова мимо ушей. Люди в толпе были явно встревожены – жестикулируя, они разговаривали громко и отрывисто. Человек двадцать сгрудились у старого кедра с ободранной корой: за их спинами не было видно, какое именно зрелище заставило зевак собраться вместе. Забросив надоевший щит за плечо, Калашников убыстрил шаг – Малинин, втихомолку удивляясь резвости повелителя, еле поспевал за ним.
– Говорю я вам, – разнесся над толпой гортанный голос. – К нему пришла смерть от молнии. Я сам видел, как яркий свет ударил Иакова – прямо в лоб.
Толстый, лысеющий человек с густой щетиной на лице, утирая текущие из глаз слезы, ожесточенно тыкал пальцем в ствол облезшего кедра.
– Он там стоял, – кричал толстяк, захлебываясь словами. – Вышел из грота – сказал, что душно, пить хочется… подошел к дождевой бочке водицы зачерпнуть. Я даже глазом моргнуть не успел. Слышу, гром прогремел – короткий такой, но раскатистый. Молния мигом блеснула, он тут же, раз – и на спину завалился. Гроза, страшная гроза прошла над Ерушалаимом…
Из толпы, несмотря на серьезность обстановки, прозвучали смешки.
– Какая гроза? – раздался издевательский голос. – За ночь на землю не упало ни единой капли! Уж не дышал ли ты дымом волшебных растений, Матфей?
Лицо толстяка, и без того налитое кровью, вконец побагровело.
– Кто ты? Выйди, и я отрежу тебе язык, – заревел он, расталкивая людей в туниках с легкостью, будто перед ним стояли манекены. – Клянусь своим сердцем – я не знаю, почему не было дождя. Но я не сумасшедший, а мои уши не из овечьей шерсти. Я слышал звук грома, сам слышал его!
Завидев людей в доспехах личной охраны Пилата, очевидцы события начали дальновидно расступаться, Калашников поймал на себе несколько неприязненных взоров. Часть зевак, переглянувшись, исчезла в кустах. Протискиваясь через «живой коридор», Алексей вплотную столкнулся с зеленоглазым человеком лет тридцати. Они едва не сбили друг друга с ног – человек стоял на пороге грота, задумчиво поглаживая небольшую бородку.
– Кого ты ищешь? – спросил он, тряхнув копной непослушных волос.
– Уж явно не тебя, – невежливо буркнул Калашников, шествуя далее.
– То– то я и думаю, – прошептал ему вслед незнакомец. – Во– первых, еще рановато. А во– вторых – ты не принадлежишь к страже Синедриона…
Оказавшись у корней кедра, Алексей увидел причину столпотворения. На земле, почти вплотную к стволу дерева, лежало тело человека, одетого в застиранную тунику. Левая нога неловко подвернулась. Руки крестом раскинуты в стороны – так раскрывают объятия при виде давнего приятеля, желая поскорее его обнять. Открытые глаза потускнели, подернувшись белесой пленкой. В середине лба, между бровей – круглая дырка, с ленцой выпустившая на висок ниточку крови. Не прикасаясь к телу, Калашников уже твердо знал – молния тут ни при чем. На коже трупа отсутствовали характерные ожоги, показывающие «вход и выход» природного электричества. Холодея от предчувствия, Алексей присел перед покойным на корточки. Матфей замолчал – теперь он, да и все остальные люди вокруг (включая Малинина), внимательно присматривались к его действиям. Для формальности Калашников прикоснулся к еще теплому запястью – разумеется, пульс не бился. Прикусив губу, Алексей повернул голову:
– Кроме вас, у грота больше никого не было? – спросил он Матфея.
– Не знаю, господин, – быстро ответил тот, как будто ждал вопроса. – Я держал в руке смоляной факел, но все– таки это ночь… не смогу поручиться, что рядом не находилась ни одна живая душа. Я слышал гром, от него содрогнулись все листья на деревьях. Кровь Иакова брызнула прямо на меня.
Вскинув обе руки вверх, он показал публике окровавленные ладони.
Ощупав лоб мертвеца, Калашников, сделав усилие, втиснул указательный палец в ранку – он погрузился внутрь черепа примерно на одну фалангу. Алексей почувствовал, как плоть неприятно укололи осколки костей. Внезапно палец уткнулся во что– то твердое: повернув этот предмет, Калашников ощутил сплющенную металлическую поверхность. Он сильно ткнул тупую головку предмета, и тот просел еще глубже в голову покойника. В глазах у Алексея помутилось: стараясь упорядочить участившееся дыхание, он несколько раз быстро, судорожно сглотнул…Встревоженный Малинин присел рядом с ним.
– Повелитель, что случилось? – прерывисто зашептал он.
– Пуля, – неживым шепотом ответил Калашников. – У него в голове пуля.
…Худенькая девочка лет восьми, стоявшая в отдалении, спрятала за пазуху изрядно обсосанного сахарного петушка на палочке. Потянув за край материи тонкими пальцами, она опустила на лицо черный капюшон…
Глава четвертая
СЕМЬ ШТУК
(ранний вечер, Еруишлаим – хижина одного из учеников Кудесника, в особой близости от Масличной горы)
Он мучился жаждой – саднило скулы, так ужасно хотелось выпить хорошего молодого вина. Чтобы пузырилось и пенилось, шипело, отчаянно рвалось из кружки на свободу, как молодая девушка из рук опытного насильника. Вполне, надо сказать, естественное желание – если учитывать, что он не пил алкоголя целых семьдесят лет. А то и больше. Однако сегодня этому заветному желанию не суждено исполниться: с непривычки его может развезти, а скоро предстоит очередная встреча с Кудесником. Соблюдая дистанцию, он старается оценить силу своего главного противника – поэтому его разум обязан оставаться острым. Да, в гроте угостят вином: жители провинции Иудея, кажется, употребляют виноградной влаги намного больше, чем воды. Но разве это вино? Сомнительная бурда, которой упивается нищий сброд. Что ж, придется побыть абстинентом
[26]
все лучше, чем хлебать поганую кислятину. Мысли туго прокручивались, словно филе через мясорубку, в составе «фарша» преобладала радость, перемешанная досадой и горечью.
…Первое убийство было осуществлено бесшумно. Подобным образом он планировал осуществить и второе, но, увы – ему все же пришлось потратить драгоценную пулю. С этой целью медлить было нельзя ни в коем случае, а его преследовало тотальное невезение: объект не покидал окрестностей Масличной горы, постоянно находясь либо снаружи, либо изнутри грота. Дома этот парень тоже не появлялся. Большинство фанатиков боятся оставлять Кудесника одного даже на минуту. До кончиков ногтей уверены, что Учителю угрожает опасность. Что ж, здесь они полностью правы. Однако пока эти неандертальцы не сообразили, кто он такой – с ними достаточно легко справиться поодиночке. Тот, чье лицо он взял в аренду, сейчас покоится, накрытый мешковиной, в одной уютной подземной пещерке – в приятной близости от Кудесникова грота. Вход в его последнее пристанище завален камнями, найти труп будет нелегко. Да и кто же станет его искать? Какое счастье, что двуногие убожества еще более дремучи, чем он даже мог себе предположить. Списали пулевое ранение на действие «безводной» грозы. Что тут еще добавить? Придурки, они и есть придурки.
