– Знаю, – равнодушно сказал Тиберий. – Так что ж мне теперь – по голове их гладить? Народу только волю дай – такой балаган начнется… Слышали, как один папирус меня чуть на невольнице не женил? Это просто ужас какой-то.
Глухонемой слуга поставил перед Каиафой глиняный кувшин с водою.
– О первосвященники, – отрыгнул Тиберий, кидая на блюдо обглоданную косточку. – Перед нами стоит сложная задача – сохранить Кудеснику жизнь. Даже волос не должен упасть с его головы.
Запомните: донос, это, конечно, хорошо. Но если Кудесник умрет – то он выиграет. И сокрушит всех нас.
– Я не слышал, чтобы умершие выигрывали, – удивился Анна. – Это что – какой-то новый метод? Наверное, не следует на кладбище играть в кости.
– Могучие боги, – всплеснул руками цезарь. – Ну, какой же ты все-таки невообразимый кретин! Это вас следовало развесить на крестах, а не его. Если бы не ваше идиотское поведение, испуг и щенячья зависть, сотни миллионов людей ни за что не склонились бы перед деревом, на котором вы тупо распяли Кудесника. Думаете, что сами не пострадаете? Напрасно. В далеком будущем колдуны сделают ярмарочную постановку… долго объяснять технику ее создания… и назовут «Страсти Кудесниковы». Вы даже не представляете, какими ублюдками предстанете в этой трагедии.
– Оскорбление первосвященника карается битьем плетьми, – осторожно заметил Зоровавель. – Цезарь, у тебя случайно нет адреса постановщика?
…По его лицу сползли объедки метко брошенной цезарем куропатки.
– За что боги окружают меня подобными болванами? – жалобно прошептал Тиберий. – Нет, мне определенно стоило приехать в Иудею раньше – здесь царит редкостный бардак, а власти провинции ничего не делают для его предотвращения. Не удивлюсь, если лет через тридцать вспыхнет бунт
[66]
.
– Прости его, великий цезарь, – отпил воды Каиафа. – Мы просто потрясены видением, открывшимся тебе во сне. Сам знаешь, как трудно объять необъятное. Мне – так особенно, мой мозг был мертв приличное время. О, если бы мы только могли обладать ничтожной долей разума, присущего тебе!
Езекия, Зоровавель и Анна молча оценили дворцовый опыт Каиафы.
– Ладно-ладно, – смущенно отмахнулся Тиберий. – Не усердствуйте – это я и у себя на Капри достаточно слышу. По милости фортуны, мы сумели задержать гибель Кудесника ровно на одну неделю – но похоже, это максимум. Оттягивать сей момент и далее невозможно – увы, наши силы слишком неравны. Учтите прежде всего: его смерть окажется нашей катастрофой. Что вы можете предложить мне, о первосвященники?
– Сложно так сразу сказать, цезарь, – потянулся за водой Езекия. – Придумывать фальшивый повод для казни – да, тут мы от природы мастера. А вот оставить человека в живых, хотя он сам напрашивается на смерть – выше моих понятий. Смерть правит смыслом всего земного бытия. Даже в основе подчинения тебе, цезарь, и то заложен страх смерти. Но как можно воевать с тем, кто не боится умереть?
Тиберий скрипнул зубами. Каиафа неосознанно повторил этот звук
– Так значит, нам придется сдаться? – прохрипел цезарь, вновь ощущая в сердце возрастающую боль. – Это очень плохо, первосвященники. Я искренне рассчитывал на продолжение сюжета. Ведь Кудесник стоит против нас с одним лишь словом. И мы, все вместе, ничего не можем с ним сделать?
Он сжал кулаки, не чувствуя врезавшегося в ладонь золотого орла.
– Можем, цезарь, – раздался от бассейна незнакомый голос. – Еще как можем.
Преторианцы схватились за мечи, но Тиберий знаком остановил их.
– Говори, – промолвил он с нарождающимся интересом. – Я не задаю тебе вопрос – кто ты и откуда здесь взялся. Если способ остановить Кудесника существует… ты уйдешь отсюда не только живым но и богатым.
…Близорукий Езекия сощурился, пытаясь разглядеть внешность пришельца – но потерпел неудачу. На безволосом теле нежданного гостя светилась белизной лишь одна набедренная повязка, а его лицо по самые глаза было замотано в черный платок – такой, который носят арабские всадники-бедуины. Во время езды на верблюде ткань предохраняла от летящего песка.
– Кто я? Я работаю здесь банщиком, о цезарь, и слышал твой разговор с Маркусом, – незнакомец в черном платке говорил на латыни с сильным акцентом. – Знаю, ты хорошо умеешь хранить тайны. После того, как твой паланкин из слоновой кости вернется в Рим, умрут все те, кто видел тебя в термах. Банщика, умеющего делать массаж горячими камнями, трудно найти даже в «вечном городе», поэтому ты и не торопился отдать приказ преторианцам. Они убьют каждого, кто хоть на секунду соприкоснулся с тобой – и меня, и хозяина терм, и даже полуслепого уборщика-сирийца, хотя уж его-то за что? Правда о тайном приезде цезаря в Ерушалаим после тревожного вещего сна не сохранится в иудейских летописях.
– Хочешь вымолить пощаду? – скривил вялые губы Тиберий. – Напрасно.
Ливии бесшумно скользнул к бассейну, на ходу вытаскивая кинжал.
– Я не прошу пощады, – безразличным тоном ответил незнакомец. – Всю неделю охрана не выпускает нас из терм – я готов к смерти. Мне было интересно, что именно получится у тебя с Маркусом. А получилось то, что я и ожидал. Ведь вы с самого начала двинулись по неправильному пути. Первосвященники возмечтали убить Кудесника, желая пресечь повальную эпидемию его популярности. Судя по твоему пророческому сну, это не сработает. Казнь Кудесника уничтожит империю. Ты, цезарь, пытался спасти ситуацию, используя мистическое колдовство под страшным названием «пиарус нигер». План был хорош – разрушить репутацию Кудесника, превратить его в ярмарочного пророка, оплетя с ног до головы липкими языками базарных сплетен. Но о Кудеснике узнало множество людей. Семена упали на благодатную почву – когда апостолы выйдут проповедовать новое учение, им не потребуется ничего делать. Слухи о волшебстве уже сделали все за них, и неважно, что там ложь, а что – правда.
Тиберий не желал более сдерживать охватившую его ярость.
– Я и без тебя в состоянии оценить мои ошибки, банщик, – прохрипел он, в бешенстве размазывая по губам птичий жир. – Желаешь сказать что-нибудь по существу перед тем, как мои ликторы бросят твой язык собакам?
Незнакомец усмехнулся, услышав мягкие шаги за спиной.
– Мне близка твоя точка зрения, цезарь, – сказал он, как бы не замечая угроз. – Действительно, если человека нельзя убить физически, то надо уничтожить его морально. Ты уже сделал все, что мог. Давай будем реалистами, и наконец-то поймем: мы не сможем предотвратить смерть Кудесника. Она случится не сегодня, так завтра – и если не в Иудее, то в Риме или Парфии. Просто потому, что это предсказано его судьбой. Хочешь ты или нет – империя рухнет. Мое предложение особое, и его реализация зависит от того, насколько сильно твое желание одержать верх. Пусть не сейчас, но через много лет. Задумайся, великий цезарь. Если мы не в состоянии помешать Кудеснику при нашей жизни – почему бы не сделать это после смерти?
