– Кэй, я мучаюсь, я не могу больше молчать! Знайте, Кэй, – я люблю вас, люблю больше жизни! Я всегда любил вас, с первого дня, как увидел вас в Амстердаме? Я хочу чтобы вы были со мной всегда! Кэй, скажите же, что вы любите меня хоть немного. Мы уедем в Гаагу и будем жить там вдвоем. У нас будет свой дом, мы будет счастливы. Вы ведь любите меня, Кэй? Скажите, что мы поженимся, Кэй, дорогая!
Кэй не пыталась высвободиться из его объятий. От ужаса и смятения у нее перекосилось лицо. Она будто и не слышала того, что он говорил, не поняла ни слова, но она угадала, что он хотел сказать, и задрожала от страха. В ее темно—голубых глазах появилось жестокое выражение, и, чтобы не закричать, она ладонью зажала себе рот.
– Нет, никогда, никогда! – со злобой прошептала она.
Она судорожно оттолкнула Винсента, схватила на руки спящего ребенка и опрометью бросилась бежать через поле. Винсент кинулся вслед за ней. Но страх придал ей проворства. Она оставила его далеко позади. Винсент не мог понять, что же произошло.
– Кэй! Кэй! – кричал он. – Постойте!
Услышав его крик, Кэй побежала еще быстрее. Винсент гнался за нею, размахивая руками как сумасшедший, голова его неуклюже раскачивалась. Кэй споткнулась и упала в борозду. Ян расплакался. Винсент бросился на колени прямо в грязь и схватил Кэй за руку.
– Кэй, почему вы убегаете от меня? Ведь я вас так люблю! Разве вы не видите, без вас я не могу жить. Вы же любите, любите меня, Кэй! Не бойтесь, ведь я только сказал, что люблю вас. Мы забудем прошлое, Кэй, и начнем новую жизнь.
Глаза Кэй, минуту назад полные ужаса, теперь смотрели на Винсента с выражением жгучей ненависти. Она вырвала руку. Ян тем временем совсем проснулся. Безумное, горящее страстью лицо Винсента и его громкий, взволнованный голос испугали его. Он обхватил ручонками шею матери и заплакал.
– Кэй, дорогая, скажи же мне, что ты любишь меня хоть капельку!
– Нет, никогда, никогда!
И, вскочив на ноги, она опять побежала через поле к дороге. Винсент сидел на земле, ошеломленный. Кэй выскочила на дорогу и исчезла из глаз. Винсент собрался с силами и вновь ринулся вслед за ней, громко зовя ее. Когда он очутился на дороге, то увидел, что Кэй уже далеко и все еще бежит не останавливаясь, а мальчик прильнул к ее груди. Винсент замер на месте. Вот Кэй скрылась за поворотом дороги. Он долго стоял не двигаясь. Потом поплелся через поле назад и подобрал с земли свои этюды. Они были немного запачканы. Он сложил бутерброды в корзину, закинул за спину мольберт и устало потащился к дому.
А дома уже сгустились черные тучи; Винсент почувствовал это, как только переступил порог. Кэй заперлась в своей комнате вместе с Яном. Мать и отец сидели в гостиной. Они о чем—то говорили, но резко оборвали разговор, едва Винсент вошел. Он плотно закрыл за собой дверь. Отец, вероятно, был в страшном гневе, веко на правом глазу у него совсем закрылось.
– Винсент, и как ты только мог?.. – жалобным голосом начала мать.
– Что такое? – Он не совсем понимал, в чем его упрекают.
– Как мог ты так оскорбить свою кузину!
Винсент не знал, что ответить. Он снял со спины мольберт и поставил его в угол. Отец все еще был вне себя и словно лишился дара речи.
– Кэй объяснила вам, что именно произошло? – спросил Винсент.
Отец рванул высокий воротничок, врезавшийся в его багровую шею. Другой рукой он стиснул край стола.
– Она сказала, что ты чуть не задушил ее и орал как бешеный.
– Я говорил, что люблю ее, – спокойно возразил Винсент. – Не вижу, что тут могло ее оскорбить.
– И это все, что ты ей сказал? – Тон у отца был холодный как лед.
– Нет. Я просил ее быть моей женой.
– Твоей женой!
– Да. Что вас так удивляет?
– Ох, Винсент, Винсент, – сказала мать, – как ты только мог подумать об этом!
– Ты сама, должно быть, об этом подумывала...
– Но я не думала, что ты в нее влюбишься!
– Винсент, – вмешался отец, – знаешь ли ты, что Кэй доводится тебе двоюродной сестрой?
– Да, знаю. Ну и что из этого?
– Ты не можешь жениться на двоюродной сестре. Это было бы... было бы. ..
Пастор не мог заставить себя даже произнести роковое слово. Винсент подошел к окну и задумчиво глядел в сад.
– Что же это было бы?
– Грех!
Винсент с трудом сдержался. Как они смеют пачкать его любовь всякими затасканными словами?
– Ты говоришь бессмыслицу, недостойную тебя, отец.
– А я говорю тебе, что это грех! – вскричал пастор. – Я не допущу такого безобразия в роду Ван Гогов!
– Надеюсь, ты не воображаешь, что цитируешь Библию, отец! Двоюродным братьям и сестрам всегда разрешалось вступать в брак.
– Ох, Винсент, милый Винсент, – взмолилась мать, – если ты ее любишь, почему бы тебе не подождать? Муж ее умер всего год назад. Она все еще любит его всей душой. К тому же, ты сам знаешь, у тебя нет денег, чтобы содержать жену.
– То, что ты сделал, я считаю мальчишеством и бестактностью, – заявил отец.
Винсент содрогнулся от отвращения. Он нащупал в кармане трубку, вынул ее, подержал секунду в руке и сунул обратно.
– Отец, я решительно прошу тебя не употреблять таких выражений. Моя любовь к Кэй – самое светлое, что было у меня в жизни. Я не желаю, чтобы ты называл это мальчишеством и бестактностью.
Винсент схватил мольберт и ушел в свою комнату. Сидя на кровати, он спрашивал себя: «Что же произошло? Что я сделал? Я сказал Кэй, что люблю ее, и она убежала. Почему? Неужели я ей противен?»
"Нет, никогда, никогда!"
Он терзался всю ночь напролет, снова и снова вспоминая происшедшее. И всегда его размышления кончались одним и тем же. Эти короткие слова звучали у него в ушах словно похоронный звон, словно приговор судьбы.
Утро было уже на исходе, когда он, насилуя себя, спустился вниз. Черные тучи в дома как бы рассеялись. Мать хлопотала на кухне. Увидев Винсента, она поцеловала его и любовно потрепала по щеке.
– Как ты спал, милый? – спросила она.
– Где Кэй?
– Отец повез ее в Бреду.
– Зачем?
– К поезду. Она уезжает домой.
– В Амстердам?
– Да.
– Понимаю...
– Она считает, что так будет лучше, Винсент.
– Она написала мне что—нибудь?
– Нет, дорогой. Садись—ка завтракать.
– Не написала ни слова? Насчет вчерашнего? Она рассердилась на меня?
– Нет, нет, она просто решила уехать домой к родителям.
