— Не все так говорят мне. Девушки из усадьбы, например, с удовольствием посидели бы у меня на коленях.
Тут вошёл Гендрик. Вероятно, ему удалось вырваться.
— Хорошо, что ты пришёл, — сказала Корнелия.
— Как? Почему? — спросил он.
— Я ничего не скажу больше, — ответила она, стараясь держаться поближе к нему.
Август встал и собрался уходить. Его сердило, что Гендрик вытеснял Беньямина, и он сказал:
— Как нехорошо с твоей стороны, Корнелия, быть такой ветреной! Ты совсем забыла о том, что в церкви должны были оглашать тебя и Беньямина.
Корнелия ответила:
— Я обещала ему не наверное. Я правду говорю, Гендрик.
По дороге домой Август ещё не верил, что всё потеряно, надежда бессмертно жила в нем. Она держала на коленях его палку, она сама сказала, что он играет замечательно...
Осе вынырнула из кустов и стала поперёк дороги.
Придорожный прах! Он пройдёт у самого края, чтобы не запачкаться об неё. Тут Осе что-то сказала, стала кривляться, предсказывать ему дурное, плевать, проделала все свои фокусы, которыми пугала народ в избах.
Омерзительное существо! Он отнесётся к ней снисходительно, в самом деле, он будет с ней до смешного ласков, он улыбнётся ей и пошутит: «Итак, длинное чучело, ты гуляешь? Рыщешь по дворам и вынюхиваешь, нет ли где отбросов, чтобы поддержать свою собачью жизнь? Мне жаль тебя, Осе, но не обижайся, если я смеюсь, глядя на тебя. Ты до того костлява и суха, до того ничтожна, что тебе даже названия не придумаешь. Оставайся с миром!»
XXX
Всё должен был улаживать Август.
В одиннадцать часов вечера, когда он уже лёг спать, к нему постучали. Он открыл окно, увидал, внизу почтмейстера Гагена, узнал, в чём дело, и торопливо оделся. Уж эти рабочие! Они начали ломать стену подвала!
Почтмейстер отправился на вечернюю прогулку и обнаружил это. Он хотел было остановить рабочих, но они направили его к Августу, а сами продолжали ломать с криком и громом, ударяли кирками по красивой стене и при этом ещё пели.
«Чертовские рабочие! Никогда не могут они сделать так, как им говорят. Ломать стену ночью, когда это нужно было делать днём, от восьми до часу».
Почтмейстер торопил его, и Август, который и сам был раздосадован, бежал рядом с ним. Они, запыхавшись, примчались на место происшествия.
Август крикнул:
— Это так-то вы исполняете моё приказание?
Рабочие были невиноваты, совершенно невиноваты. «Ах, это относительно времени?» Но они порешили сделать это теперь ночью. Потому что нет такой вещи на земле, которую они не сделают ради аптекаря. Почему же непременно между восьмью и часом?
Август только головой покачал и увлёк за собой почтмейстера. В сущности, Август был очень доволен, он теперь с более спокойной совестью, чем когда-либо, мог обвинить во всём рабочих, которые в свою очередь, тоже были невиноваты. Только уж пусть лучше почтмейстер не прислушивается к таинственным разговорам о времени.
Вдвоём они осмотрели разрушенную стену, — больше ничего не оставалось, как только ломать до конца. Август качал головой и был вне себя:
— Вы ведь сами слыхали, почтмейстер, что они поступили вопреки моему приказанию?
Да, почтмейстер слыхал.
— А не находите ли вы, — раз уж они так много разрушили, что нужно совсем сломать?
— Да, я тоже так нахожу, больше ничего не придумаешь. В таком случае мне остаётся только извиниться перед вами, что я побеспокоил вас.
Август отмахнулся:
— Не стоит, не стоит! — И он устрашающим голосом закричал рабочим: — Ну что ж, ломайте, ребята! А завтра я с вами поговорю!
Так уладилось это дело.
Утром Август вместе с дворовым работником Стеффеном повёз в охотничий домик инвентарь. Рабочих он застал наверху на своих местах, в час ночи они окончили разрушение стены, поспали пять часов, целую бездну времени, и теперь с новыми силами буравили дыры.
— О, всё в порядке, всё будет отлично, староста. И аптекарь, когда вернётся, найдёт свою стену в развалинах!
Август не сказал им ни одного слова насчёт неправильно выполненного приказания. Но он хорошо знал рабочих, знал, что после горячки у них наступит охлаждение и это вряд ли они в такое короткое время поставят загородки...
Свидание с консулом в конторе состоялось и прошло преблагополучно.
Консул встретил его очень смело, памятуя свою удачу в последний раз. Теперь как раз случилось так, что Давидсен ушёл из банка и консулу пришлось занять его должность, принять от него банк. На собрании правления его заставляли и ему угрожали, — чёрт знает что за насилие! — но другого подходящего человека не нашлось, а банк нельзя же было закрыть. Но где тут справедливость? У консула было своё крупное дело и коммивояжёры, британское консульство, сегельфосское имение, за всем нужно было следить, вести двенадцать книг, не говоря уже о корреспонденции. Теперь на него взвалили ещё банк! И всё это произошло из-за того, что Август попросил у Давидсена денег.
Теперь прилетит этот Август, примчится и потребует свои деньги у консула, уж наверное, он явится сегодня же. Но консул вовсе не желал, чтобы от него было легче получить деньги, чем от Давидсена, и у консула тоже была совесть, и он тоже хочет помешать людям глупо тратить свои деньги. Ни одного эре, тут надо быть решительным.
— Знаете что, На-все-руки, это вы заставили Давидсена уйти из банка.
— Я? — спросил Август.
— Да, и, так сказать, принудили меня принять от него дела банка.
— Да быть не может! — воскликнул Август. — Ведь не хлопнул же я кулаком по столу перед носом Давидсена?
— Я не знаю, что у вас там произошло, да и знать не желаю.
— Я попросил всего несколько тысяч крон.
— Ну, а его совесть не позволила ему пойти на это, насколько я понял.
Август задумался.
— Если бы я знал, что выйдет столько неприятностей, я бы не взял у Давидсена ни одного эре. Потому что деньги мне так и не понадобились.
Консул опешил:
— Деньги вам не понадобились?
— Нет. Я прекратил скупку овец. Гора не может прокормить большее стадо.
У консула был вид, точно он только что избежал опасности.
— Вот оно что! Дело принимает другой оборот. Но в таком случае у вас, вероятно, страсть сколько овец?
— Не-ет! Несколько тысяч. Не могу сказать точно, пока не просмотрю своих бумаг.
— Действительно, дело приняло другой оборот, — пробормотал консул ещё раз. — Так вам не надо теперь больше денег?
— Нет, — отвечал Август. — Впрочем, я собираюсь купить несколько участков земли, но это будет уже в будущем году.
